Озноб - Малышева Анна

«А здесь, в изоляции, я совсем не имею права на такие ошибки!»

Разобрав постель и выпив полчашки остывшего чая – больше ничего не хотелось, Ирина принялась укладываться. Обычно, если ей случалось заболеть, она брала с собой в постель подушку-думочку с вышитыми лягушатами – эта вещица оказывала целительный эффект не хуже иного лекарства. Однако сейчас, когда женщина попыталась найти подушечку в сумках с неразобранными вещами, ее ждала неудача. Такой предмет, казалось, не мог затеряться среди белья, одежды и бумаг, и все же она нигде его не находила. Внезапно ее осенила мысль, от которой Ирине окончательно сделалось нехорошо.

«Да ведь я и не положила ее в сумку, несла в руках, когда меня в подъезде остановила тетка Егора! И когда ехала сюда, держала на коленях, помню еще, Сергей пару раз взглянул на лягушат, уж очень они по-детски смотрятся! А в ресторан я ее брала?!» Подумав, Ирина решила, что нет – она хорошо помнила, что подушечка дожидалась ее на сиденье. Но дальше, дальше…

По приезде на дачу она была слишком поглощена первыми хлопотами и последним осмотром дома, старалась запомнить все указания хозяина, и такая мелочь, как думочка, легко могла оказаться в любой части особняка, равно как и вообще остаться в машине Сергея. Делая над собой невероятные усилия, Ирина восстанавливала в памяти подробности вчерашнего вечера и наконец сумела увидеть себя в одной из комнат второго этажа, в неуютной спальне с огромной кроватью, даже не распакованной целиком – на спинке еще виднелись остатки целлофана. В спальне она чуть задержалась и присела на край постели. В тот момент подушечка находилась у нее в руках, теперь Ирина была в этом убеждена. Вероятно, она машинально таскала ее с собой все время, пока бродила по дому вслед за хозяином.

«Скорее всего, я оставила ее в спальне. Положила на кровать, когда она стала мешать. Автоматический жест, дома ведь она тоже валялась на кровати! Утром поднимусь туда и найду».

Ирина решила перенести поход на завтра совсем не из-за больной ноги – к боли женщина почти привыкла. «Уж если я не поднялась туда за аптечкой, которая вполне могла там оказаться, глупо идти за какой-то подушечкой!» Ирина забралась в постель, осторожно устроила на подушке правую ногу и, включив маленькое бра, висевшее у изголовья и дававшее мягкий золотистый свет, принялась листать на сон грядущий переводимую книгу. Она пыталась выяснить, какой объем работы ждет ее завтра, и заранее настроиться на предстоящие трудности. Ирина вчиталась в абзац, вызвавший у нее вопросы, заглянула еще немного дальше… И читала целый час, хотя глаза давно начали слипаться. Наконец, книга выскользнула у нее из рук, женщина уткнулась в подушку и уснула, забыв погасить свет.

Проснулась она так резко и внезапно, будто кто-то сильно тряхнул ее за плечо. Однако, испуганно вскинувшись и оглядевшись, Ирина увидела, что рядом никого нет. Звук или толчок – что бы это ни было – мог прийти только из ее сна, но она не помнила, снилось ли ей чтонибудь. Сев на постели, она неосторожно задела забинтованную ногу и поморщилась от боли. Сонливость мгновенно прошла. Взглянув на часы, женщина убедилась, что спала каких-то сорок минут.

«А мне казалось, ночь прошла!» Эта мысль принесла ей разочарование, она по многим причинам желала, чтобы скорей наступило утро. Ирина снова опустила голову на подушку и спросила себя, хватит ли ей мужества остаться в этом доме теперь, когда она уже не так уверена в своих силах. «Если я вдруг вернусь, Егор будет на седьмом небе от счастья! И даже не потому, что соскучился! Я просто докажу его теорию, что неспособна к самостоятельному существованию, сыграю ему на руку. После этого мне уже никогда не настоять на своем. Он сразу напомнит, как я выдумала „месяц в деревне“, воевала с ним, готова была на ссору, сделала по-своему… И через пару суток вернулась, поджав хвост!»

Последняя мысль была так нестерпима, что женщина до боли прикусила нижнюю губу. И замерла, широко распахнув глаза. На этот раз она не спала, ей не послышалось. Наверху что-то происходило! Как будто быстрые шаги, и глухой стук, словно на пол поставили нечто тяжелое, а затем – слабый тонкий скрип, приглушенный расстоянием. Ирина, однако, угадала звук открываемой двери. Шум утих и больше не повторялся, но женщина уже была на ногах. Ее трясло, от волнения кружилась голова, она только твердила про себя: «Вот оно! Вот оно!»

«Вот оно – то, чего я больше всего боялась! Кто-то забрался в дом, соседей нет, место глухое… Нет даже собаки во дворе! Ценностей полно, можно грузовиком вывозить! Как я не услышала ничего?!»