Девять жизней - Лин Фрэнк

Меня провели в мрачную комнату для допроса свидетелей – без окон, с облицованными кафелем стенами. Вдали от Манчестера мне было тревожно. В тамошней полиции я хоть приблизительно знал, с кем имею дело, а здесь чувствовал себя как выброшенная на берег рыба.

Мной занялись двое старших офицеров сыскной полиции. Оба были в костюмах. Старший – лысеющий дородный мужчина – в плохо сидящем двубортном коричневом пиджаке. Коричневый пиджак сразу вызвал у меня особую неприязнь.

Хозяин его несомненно отвечал мне взаимностью. Даже мой адрес не убавил враждебности в его глазах. Похоже, он засадил за решетку не одну старушку, стащившую из магазина зубную щетку или коробку конфет. Глядя на его лоснящееся лицо с плохо выбритыми щеками и маленькими, поросячьими глазками, я понял, что если начнется игра в «хорошего» и «плохого» следователя, он несомненно будет плохим. Второй был моложе, во вполне человеческом сером костюме, с неопределенными чертами лица.

Старший представился – то ли Джим Джеролд, то ли Джералд Джеймс. Я так напрягался, стараясь изображать беззаботность, что действительность расплывалась. Я чувствовал себя христианским мучеником на арене, ожидающим появления львов.

Вероятно, я переживал запоздалый шок и поэтому не догадался потребовать адвоката или законной двадцатичетырехчасовой отсрочки.

В сущности, я не осуждаю полицию. Такова система. Допрос с самого начала был жестким и агрессивным. Джеролд и его коллега вошли в комнату, уверенные в моей виновности. Не сомневаюсь, что всю предыдущую неделю они провели, общаясь с растлителями малолетних, насильниками и бандитами, рассказывавшими им всякие небылицы.

Мне было совершенно очевидно, что я не просто даю показания, необходимые им для полноты картины. Вопрос о личности преступника висел в воздухе. Тот факт, что я являюсь частным детективом из Манчестера, составлял для старшего, Джеролда, едва ли не главный предмет расследования. Что я делал в Престбери в обществе парня из Мосс-сайда? С такой техникой ведения допроса я еще не встречался. Гневно глядя мне в глаза, он задавал вопросы типа: «Когда вы в последний раз били вашу жену?»

Капли пота у него на носу ярко блестели под лампой. Когда я начинал отвечать, он неизменно опускал голову так низко, что лица его я не видел. Это чрезвычайно смущало меня, потому что, не видя реакции на свои слова, совершенно невозможно говорить уверенно. По этой же причине я никогда не умел вести серьезные разговоры по телефону.

Допрос продолжался до тех пор, пока Джеролд не заявил, что моя история его не устраивает и что я задержан для дальнейшего дознания. Мне разрешили сделать один телефонный звонок. Я позвонил не адвокату, а Делиз. Усталость давила так сильно, что я только в двух словах объяснил ей, что произошло и где я нахожусь, и почти не обратил внимание на ее реакцию.

Оставаться вежливым и рассудительным у меня не хватало сил. Я видел, что у Джеролда все решено заранее. Его поведение свидетельствовало об этом более чем красноречиво. Он отворачивался, не слушая мои ответы. Его непоколебимое недоверие давило на меня страшным грузом. Я знал, что его цель – запугать меня. Я начал дозировать поток информации, делать паузы перед ответами и менять темп речи. Никакого эффекта. Каждый раз, когда он опускал вниз свою лысую башку, меня охватывало непреодолимое желание врезать ему по черепу. Каковы бы ни были его намерения, этот человек был абсолютно непробиваем. И идеально знал свое дело.

Он спросил, почему я вез с собой такую большую сумму наличными. Я объяснил и добавил, что заместитель начальника полиции Большого Манчестера Синклер может подтвердить, что я часто выполняю денежные поручения моих клиентов. После этой игры в лапту, которая длилась несколько часов подряд, я понял, что с его точки зрения все полицейские, кроме него, куплены с потрохами.

После чашки жидкого чая с молоком допрос возобновился. Теперь на сцену выступил «серый пиджак». Куда я дел пистолет? Что бы я ни ответил, это ничего бы не изменило, потому что человек тридцать уже прочесывали местность и рано или поздно пистолет бы нашли. Он продолжал жужжать и бубнить на одной ноте, но его занудство оказалось в тысячу раз приятнее, чем полное отсутствие реакции на мои слова. Гораздо менее агрессивный, чем Джеролд, он, видимо, полагал, что одолеет меня, повторяя по сто раз одно и то же и пытаясь поймать меня на какой-нибудь оговорке. Я продолжал твердить о том, что выполнял поручение Кэт Хэдлам. Как я с ней познакомился? Сколько она мне заплатила? Я пытался перевести разговор на Риштона, но это имя его не интересовало.