Змеиный зуб - Келлерман Фэй

— Нет, но я в состоянии прочитать мысли собственного отца. И я совершенно права — ты ко мне необъективен.

— При чем тут необъективность, — огрызнулся Декер. — Я отговариваю тебя от поступления в полицейскую академию точно так же, как отговаривал бы и любого другого.

— Хорошо, что не ты отвечаешь за производство рекламных роликов академии для полицейского управления Лос-Анджелеса.

— Синди, есть люди, действительно подходящие по своим данным для полицейской работы. Но и среди них мало кто становится хорошим офицером. Если человек принадлежит к такому типу людей и при этом обладает недюжинными мыслительными способностями, огромным запасом терпения, если он умеет держать язык за зубами, наделен острой интуицией и способен сначала думать, а уж потом реагировать, то, возможно, он и сумеет стать хорошим полицейским. И еще: хотя корректность и вежливость — необходимые составляющие нашей работы, все же быть большим и сильным — это не последнее дело и здорово помогает, знаешь ли. А теперь посмотри на себя!

— По-твоему, я заморыш весом в девяносто фунтов?

— Нет, но любой мужчина твоих габаритов и с нормально развитой мускулатурой справится с тобой за несколько секунд.

— Для таких случаев существует мой могучий интеллект.

— Интеллект-то у тебя есть, да только ты не умеешь им пользоваться, Синди. Ты человек нетерпеливый, не выносишь, когда тебе приказывают, ты неспособна на кропотливую работу, слишком эмоциональна и импульсивна... Чего стоит одно только твое решение бросить аспирантуру.

— Я долго думала, прежде чем сделать этот шаг.

— Значит, недостаточно долго. И сколько бы ты ни тренировалась, тебе никогда не сравниться с большинством мужчин. Человек моего роста и веса раздавит тебя, как перезрелый помидор.

— Опять ты за свое, папа.

— У тебя и темперамент не тот, чтобы работать в полиции, и вообще ты для этого не годишься. Из тебя не выйдет хороший полицейский, а плохой полицейский — это, считай, мертвец.

— Ну, спасибо, папа, подбодрил.

— Уж лучше ты будешь злиться на меня, чем мне придется тебя хоронить. — Декер повернулся к дочери, сверля ее сердитым взглядом. — Пожалуйста, для твоего же блага, найди какой-нибудь другой, более подходящий способ расквитаться со мной.

— Значит, по-твоему, я делаю это для того, чтобы тебе отомстить? Что это ты во фрейдизм ударился?

— Честно говоря, я не знаю, почему ты это делаешь. Необъяснимых поступков в твоей жизни было уже немало, но этот — самый опасный из всех.

— Ты ведешь себя неразумно и несправедлив ко мне, — сказала Синди, и глаза ее наполнились слезами.

— Не надо плакать, дорогая Синтия Рэчел. Тебе кажется, что я говорю с тобой слишком жестко? Погоди, тебе еще предстоит познакомиться с инструктором-сержантом. Ты думаешь, на него произведут впечатление твои слезы? Начнешь нюнить, а он тебе скажет: «Брось придуриваться, а не то я тебе закачу от десяти до пятнадцати нарядов за то, что сопли распустила».

— Ладно, сдаюсь, — пробормотала Синди и сердито вытерла ладонью глаза.

Декер прекратил мерить шагами комнату и, прикрыв глаза, попытался унять душивший его гнев. В конце концов, он ведь говорил с родной дочерью. Подойдя к Синди, он мягко положил ей руки на плечи, но она раздраженным движением стряхнула их с себя.

А чего ты, собственно, ждал, спросил сам себя Декер.

— Синди, я вовсе не пытаюсь одолеть тебя в споре. Я просто стараюсь быть с тобой предельно честным. А с работой в полиции я слишком хорошо знаком.

— Я знаю это и уважаю твой опыт, — прошептала Синди. — Но, при всем моем уважении к тебе, мне двадцать четыре года, и я сама буду принимать решения. И расхлебывать неприятные последствия своих решений, если что-то случится, я тоже буду сама. Пап, думаю, мы оба сказали уже достаточно, так что разговор можно считать законченным.

— Ну уж нет, до этого еще далеко.

— Тебя к телефону, Питер. — В дверях стояла Рина.

Декер резко повернул голову в ее сторону.

— Ну кто там еще?

— Это Мардж.

— Это что, срочно?! — рявкнул Декер.

— Я не знаю, — спокойно ответила Рина. — Если хочешь, я у нее спрошу.

Декер сжал руки в кулаки, потом медленно разжал пальцы.

— Оставайся здесь, голубушка, я с тобой еще не закончил, — бросил он дочери и шагнул за порог, хлопнув дверью с такой силой, что Синди вздрогнула.

Как только отец вышел, она вскочила и заходила взад-вперед по гостиной.