Жертвенный агнец - Шефер Карло

Бабетта не появлялась. Ильдирим мрачно склонилась над очередным делом: некий ловкач ухитрился стать нежелательным лицом почти во всех окрестных ресторанчиках и пивных. Тем не менее он сумел совершить еще один «подвиг». Новая пиццерия в Эммертсгрунде с замечательным названием «Три осла»: легкая закуска, затем детское блюдо «спагетти болоньезе», три бокала красного сладкого «шорле» — вина с минералкой. Далее все шло по обычному сценарию: прохвост не захотел платить и спокойно ждал, когда явится полиция. Прокурор неожиданно решила: надо как следует врезать наглецу, в основном за жуткий выбор напитка. Стук в дверь. Вошла Бабетта.

— Привет! — Приемная дочь небрежно смахнула со спины рюкзак; она носила его на одной лямке — так «круче». Ильдирим уже пыталась применять воспитательные меры, что-то говорила про неправильную осанку и важность хорошего здоровья, но все дело завершилось тем, что девочка вежливо поинтересовалась, как себя чувствуют курящие астматики.

— Я порвала с Озгюром.

— Да что ты? Неужели? — Прокурор собрала всю свою волю, стараясь не слишком бурно проявить свою радость.

— Он считает суперским то, что сделал парень из Мангейма, тот поджигатель. А сам при этом болтает направо и налево, что хочет стать полицейским. Тупой кретин.

Ильдирим встала:

— Ладно, сегодня пообедаем не в столовой. Пойдем в «Крокодил» или, скажем… куда-нибудь в Вестштадт! Да?

— Ты решила хорошенько это отпраздновать, да? — Бабетта откинула прядь с лица.

— Нет-нет, — поспешно забормотала Ильдирим, скрывая внутреннее ликование. — Просто, по-моему, это серьезный шаг и сделать его обычно бывает очень трудно. Кроме того, я считаю, что ты заслужила небольшой праздник… А вообще, я просто рада, что этот круглый идиот от нас отстал. Да, рада. Кстати, вы пользовались презервативами?

— Ясное дело, мама, — усмехнулась Бабетта. Они смотрели друг на друга.

— Как ты меня назвала? — На глаза Ильдирим навернулись слезы. — Как?

— Я случайно. Тебе не нравится? Неловко?

— Очень нравится, — всхлипнула прокурор и притянула к груди приемную дочь. — Я закажу самые дорогие блюда, какие есть в «Крокодиле», — добавила она, шмыгнув носом. — Малышка моя…

— Пожалуй, я должна сообщить тебе еще одну вещь, — прошептала Бабетта и погладила львиную гриву своей прослезившейся матери. — Вообще-то я снова влюбилась. Костас грек.

Через полчаса, в «Крокодиле», прокурор Бахар Ильдирим выбрала дежурное блюдо — не самое дорогое.

— Ты намекаешь на то, что я вынудил мальчишку дать признательные показания? — Плац улыбался, но получалось не очень убедительно.

— Боюсь, я могу намекнуть тебе еще на кое-какой нюанс, — буркнул Тойер. — Тут я вспомнил… Ты ведь левша…

Плац кивнул, его глаза сузились в щелочки. Вообще-то он не сильно изменился за эти годы. Выглядел почти так же, как прежде. Поджарый, короткий ежик волос, усы, очечки в тонкой оправе, искусственный загар, приобретенный в солярии, золотая цепь на шее. Из молодого сутенера стал старым.

— Так вот, правая щека парня выглядит плоховато. При задержании я случайно запомнил, что он не этой стороной морды влепился в фонарь. Значит, ты врезал ему один раз или, возможно, несколько.

Плац откинулся на спинку стула:

— Тойер, слушай, мы никогда не были друзьями, это ясно. Но парень находился в Гейдельберге, когда произошел поджог. Что это, случайное совпадение? Как ты думаешь? Про дом было написано в газете…

— Он практически не умеет читать.

— Зато он видел картинку, я точно знаю. Слушай, Иоганнес, вы там живете в вашем кукольном Гейдельберге… А тут огромный город! Я слышал о твоих успешных делах. Но у нас в Мангейме такие происшествия едва ли не каждый день…

— Ну конечно, — фыркнул Тойер, — и первая дрезина, и первый автомобиль — все из Мангейма! Между прочим, у нас в городе находится старейший университет Европы!

— Старейший в Германии, дорогой мой! — разгорячился теперь и Плац, который так же, как и Тойер, вырос в Гейдельберге и прослушал в школьные годы местный курс краеведения с сильной патриотической окраской. — Пражский был старше!

— Был? А теперь уже нет, или как тебя понимать? — Тойер почувствовал, что его слегка потеснили, и перешел в атаку. — Ты всегда выбивал из задержанных признания, сволочь!

— Сволочь?

— Почему тебя выперли из Фрейбурга? Что ты там наколбасил? — Взгляд гневного сыщика невольно остановился на календаре с альпийскими мотивами, который висел за левым плечом оппонента. — Календарь прошлогодний, — сказал Тойер с холодным гневом. — Почему ты здесь? Ведь не сам же ты попросил перевести тебя в Мангейм. С курорта в ад. Этого не сделает ни один нормальный человек!