Бешенство - Герритсен Тесс

Она пробежала глазами подзаголовки: Метаболические нарушения. Инфекционный процесс. Дегенеративный процесс. Неопластический процесс. Врожденные нарушения.

Она решила, что выбрала слишком общий термин, ей требовалось нечто более специфическое, некий физический симптом или лабораторный анализ, который привел бы ее к правильному диагнозу. Она опять вспомнила колотящую по каталке ногу Слоткина. И слова медсестры о том, что у Парментера дергалась рука. Судороги? Но Валленберг сказал, что ЭЭГ исключила такую возможность.

Тоби закрыла книгу и неохотно поднялась. Она должна ознакомиться с историей болезни Парментера. Возможно, там найдется какой-то необычный анализ или симптом, на который не обратили должного внимания.

На часах было семь утра; ее дежурство подошло к концу.

Она поднялась на лифте на четвертый этаж и зашла в отделение интенсивной терапии. На посту сестры экраны мониторов показывали семь графиков сердечного ритма. Сестра глядела на них как завороженная.

– На какой койке лежит господин Парментер? – спросила Тоби.

Сестра встряхнулась, выходя из транса.

– Парментер? Не слышала про такого.

– Его перевели вчера ночью из Третьего западного.

– У нас не было никаких переводов. Только один инфаркт, который вы нам прислали из приемного.

– Нет, Парментер – у него была угроза жизни.

– А, помню. Они отменили перевод.

– Почему?

– Лучше спросите их самих.

Тоби поднялась по лестнице на третий этаж. На посту никого не было, на телефоне мигала лампочка вызова. Она подошла к стойке с медкартами и просмотрела имена, однако Парментера не обнаружила. С нарастающей досадой она прошла по коридору к его палате, толкнула дверь.

И застыла, потрясенная зрелищем.

Утренний свет проникал в окно, его холодное сияние падало на кровать, где лежал Ангус Парментер. Глаза полуоткрыты, лицо синевато-белое, рот широко открыт. Все капельницы и провода монитора отсоединены. Вне всякого сомнения, он был мертв.

Тоби услышала звук открываемой двери, обернулась и увидела медсестру, вывозящую тележку из палаты напротив.

– Что случилось? – спросила Тоби. – Когда господин Парментер скончался?

– Примерно час назад.

– Почему меня не вызвали?

– Здесь был доктор Валленберг. Он решил, что реанимацию проводить не стоит.

– Я думала, что пациента перевели в интенсивную терапию.

– Перевод отменили. Доктор Валленберг позвонил его дочери, и они пришли к выводу, что его не имеет смысла переводить. И задействовать какие-то экстраординарные меры. Так что ему позволили уйти.

С этим решением трудно поспорить: Парментеру было восемьдесят два, он неделю пролежал в коме, и надежд на его восстановление почти не было.

Она задала новый вопрос:

– Семья дала разрешение на вскрытие?

Сестра заглянула в карту:

– Вскрытие не предполагается.

– Но его нужно сделать.

– Уже отданы все распоряжения насчет похорон. Машина из морга должна скоро приехать, забрать тело.

– Где его карта?

– Дежурная забрала ее. Мы только ждем, чтобы доктор Валленберг заполнил свидетельство о смерти.

– Значит, он еще в клинике?

– Думаю, да. У него консультация в хирургии.

Тоби направилась к посту. Дежурная уже ушла, но оставила несколько страниц из истории болезни Парментера на столе. Тоби поспешно отыскала последнюю запись и прочитала заключение доктора Валленберга:

Не было никаких упоминаний о вскрытии, никаких предположений о причинах заболевания.

Скрип колес заставил ее поднять глаза: два санитара с каталкой вышли из лифта и двинулись в сторону палаты № 341.

– Подождите! – окликнула их Тоби. – Вы за господином Парментером?

– Да.

– Стойте. Никуда его не забирайте.

– Машина уже едет сюда.

– Тело останется там, где лежит. Мне нужно поговорить с семьей.

– Но…

– Просто подождите.

Тоби схватила телефон и набрала номер Валленберга. Ответа не было. Санитары стояли в холле, переглядываясь и пожимая плечами. Она снова взяла телефон, на этот раз позвонила дочери Ангуса, чей номер значился в карте. Прозвучало шесть гудков. Уже закипая, она повесила трубку и увидела, что санитары завозят каталку в палату.