День без любви - Данилова Анна

– Я понимаю, почему ты молчишь. Но это все равно не я! Я только нож вынул из его горла. И если ты когда-нибудь решишься избавиться от меня окончательно и принесешь этот нож в полицию, то, конечно, там будут отпечатки моих пальцев, но они не могли там не остаться, потому что я не мог не вытащить его из горла моего уже мертвого брата.

– Значит, кто-то в больнице услышал, как дед Райко рассказывал тебе про клад. Ты читал «Двенадцать стульев»?

– В больнице? Стой… ты думаешь, что кто-то следил за Стефаном? Что, кроме Стефана и меня, еще кто-то знал об этом кладе? Но какой смысл было убивать Стефана? Я-то оставался… Я подумаю.

– Подумай-подумай.

– Так что с домом? Ты обещаешь мне, что, когда тебе представится такая возможность, ты обследуешь его? Простучишь стены? Пойми, ведь если ты найдешь этот клад, то и тебе кое-что достанется.

– А может, это тебе кое-что достанется? – передразнила она его. – Ты, Коля, удивительный человек!

– Уж не хочешь ли ты сказать, что если ты найдешь золото, то возьмешь себе все?

– Какой бессмысленный разговор. – Она нежно провела рукой по кувшину, ногтем осторожно поцарапала окаменевшую грязь. Потом легко наклонила его, оттуда высыпалось несколько монет. Крупных золотых «besi birlik». Видел бы эту картинку Николай! Убил бы ее, как убил Стефана. И все золото забрал бы себе.

– Скажи, Коля, а где те деньги, которые тебе дал Биртан? Ну, те, которые достались тебе после продажи твоей горячо любимой русской жены?

– Прости. Я же видел, что он порядочный человек и все равно не воспользуется своим правом.

– Что ты говоришь! Какая проницательность!

– …что ты выкрутишься…

– Ты свинья, Коля! И мне очень жаль ту француженку, которая тебя полюбила.

– Сука, – услышала она ледяной голос и от неожиданности положила трубку. Теперь она точно знала, зачем он ей позвонил. Клад. Золото. Стамбул. Дом.

Она расстелила плед на полу, высыпала все золото из кувшина, легла рядом и принялась гладить монеты, золотые украшения, статуэтки.

– «Сатана там правит бал… там правит бал…» – пропела она хрипловатым от волнения голосом мотив из оперы «Фауст».

19. Шумен. Апрель 2007 г.

Иорданка Дончева смотрела, как русскиня Наташа раскладывает на постели белое кашемировое платье Ирины, любуется вышивкой на вороте, поглаживает мягкую ткань, со слезами на глазах укладывает в коробку белые туфли для покойницы.

– Надо же, надели мужской пиджак, уроды, – шмыгала носом русскиня, а в это время Румяна доставала из комода белье и тоже плакала, не в силах сдержаться.

Потом они заперли дом Ирины, вернули Иорданке ключи и втроем отправились в морг. Иорданка так боялась смотреть на тело своей любимой соседки, что входила в комнату с покойницей, словно ей самой сейчас предстояло принять смерть. Ей и стало плохо, едва она увидела разбитое лицо Ирины, гладко зачесанные волосы и ворот черного мужского пиджака.

– Она не заслужила того, чтобы быть похороненной в таком виде, – прошептала она, выбегая из помещения и чувствуя, как у нее подкашиваются ноги. – Надо было привезти щипцы, завить волосы.

Но щипцы, как выснилось, привезла из дома Румяна. Она, по словам самой Ирины, была ее самой близкой подругой, но, в отличие от разговорчивой Наташи, в основном молчала, и вид при этом у нее был задумчивый.

– Ты что-то знаешь? – спросила ее Иорданка позже, когда они на какое-то время остались одни (Наташа с помощью социальной работницы в специальной комнате в морге обряжала Ирину).

– Что я могу знать? – уставившись в одну точку, ответила Румяна. – Кроме того, что знают все остальные: какой-то идиот-таксист сбил ее.

– Поговаривают, что это убийство.

– Убийство? – Румяна машинальным движением заправила за уши белые блестящие локоны и покачала головой. – Так говорят потому, что уж слишком там безлюдное место, рядом с тобой. Да и про таксиста первой сказала ты, ведь это ты видела желтую машину. А вдруг это была просто обычная желтая машина, а не такси? Такое же тоже могло случиться.

– Могло, – прикусив губу, пробормотала смущенная этим неожиданным предположением Иорданка. – И то правда, ведь это же я сказала полицейским, что видела такси, но ведь в подробностях-то я ничего не заметила. Машина пыль подняла.

– Вот и я о том же. Никто ничего не знает. Если бы Ирина была бедной и жила в простом квартале, никому и в голову не пришла бы мысль об убийстве. А так… Богатая русскиня, живет в большом доме, в престижном районе, выходит замуж за сына состоятельного турецкого бизнесмена, имеет свой магазин. Вот и лезут в голову всякие предположения. – Румяна, как показалось Иорданке, даже рассердилась на эти самые предположения. – Хотя, с другой стороны, если бы убийца действовал с корыстными целями, то уж наверняка воспользовался бы ситуацией и, убив Ирину, непременно вошел бы в ее дом и вынес все ценное.