Цвет боли: черный - Хансен Эва

– Подготовься, если ищет в Стокгольме, значит, может прилететь и сюда.

– Нет, ему завтра на занятия.

А потом мы бродили по красавице Вене, сидели в кафе, я слушала рассказы отца о его житье-бытье в далекой страшной России, о Татьяне и планах на будущее, он смеялся над моими занятиями крав-мага, было очень весело и душевно. Давно мы с папой вот так не общались…

– Линн, пойдем, посидим в ресторане, там танцпол неплохой…

С удовольствием. Отец не заставит меня выряжаться в серебристые носовые платки или знакомиться с кем попало.

– Пап, я давно не танцевала по-настоящему. К тому же в джинсах в рестораны Вены не ходят и танго не танцуют.

– Ничего, я тебя не уроню, а оттоптанные ноги прощу, так и быть. И платье сейчас купим.

Мы немного посидели в ресторане, а потом и впрямь пошли танцевать.

Когда-то мои родители познакомились на танцах, вернее, пытаясь им научиться. Маме очень не хотелось вставать в пару с Линдбергом, она сначала даже отказалась, но у папы так здорово получалось, помогало безупречное чувство ритма музыканта, что мама не смогла остаться равнодушной. Однако теперь ей пришлось добиваться возможности танцевать с тем, кого она сначала отвергла.

Из меня мама попыталась сделать балерину, я даже занималась этим серьезно, но преподавательница обозвала меня обыкновенной, мгновенно обрушив мою самооценку, и взлет балетной карьеры не состоялся. А танцевать бальные танцы меня научил папа, иногда мы с ним забавлялись, если позволяло место и время.

– Пойдем, пойдем.

Выведя меня на середину танцпола, отец тихонько попросил:

– Линн, просто расслабься и слушай музыку, я поведу.

Отец умеет вести, это я помнила, к тому же вальс есть вальс… И все-таки у меня получилось не с первых тактов, папе пришлось отвлечь меня воспоминаниями о том, как мы танцевали в бабушкином домике в Бюле, где и повернуться лишний раз невозможно. Наконец я расслабилась. Это действительно удовольствие, когда ты знаешь, как двигаться, умеешь это делать, а ведет тебя опытный партнер.

Танец удался, остальные с танцпола ушли, освободив нам пространство, и теперь стояли вокруг, наблюдая. Когда мы закончили, раздались аплодисменты. Отец просто поклонился, а я сочла нужным присесть в легком реверансе. Вена есть Вена, здесь на всем отпечаток Венского вальса, хотя, думаю, на дискотеках вряд ли вальсируют…

Довольно смеясь, я подхватила папу под руку, чтобы вернуться на место, сделала шаг за пределы танцпола и… буквально уткнулась в грудь Ларса!

– А теперь со мной?

– Ларс… ты…

Но он уже подхватил меня за талию и решительно потянул обратно на танцпол. Мне оставалось только перебирать ногами. В его руках танцевать так же легко, как в папиных, меня сбивала скорее близость самого Ларса, но он сбиться не позволил.

– Ларс, откуда ты здесь?

– Тсс… танцуй. Потом…

Черт побери! У него чувство ритма не хуже папиного, я довольно быстро подстроилась, и мы показали класс. Чтобы не думать, как он оказался в ресторане отеля, где Марианна и вообще что происходит, я предпочла отдаться на волю музыке.

Снова танцпол был свободен, и я второй раз за вечер получила порцию аплодисментов.

Уводя меня с танцпола, Ларс спокойно поинтересовался:

– Куда?

Я кивнула на столик чуть в стороне, где сидел папа.

– Папа, это Ларс.

– Я уже понял. Присаживайтесь.

Они пожали друг другу руки, папа сделал знак официанту, и на столе мгновенно появился третий прибор.

Чуть отдышавшись, я все же нашла в себе силы пробормотать:

– Откуда ты здесь?

– Я не сообразил, что ты могла остановиться в Вене, Бритт сказала.

Моей подружке серьезно икнулось в тот момент. Ну предательница, погоди!

Ларс повернулся к отцу:

– У вас была договоренность? Линн мне ничего не говорила.

– Нет, договоренности не было. Просто я оказался рядом в Братиславе и перехватил Линн звонком как раз, когда она готовилась сесть в самолет на Стокгольм.

– Неужели ты думала, что я тебя не найду?

– При чем здесь это… – тихонько пробурчала я. Как-то само собой получалось, что капризная девчонка заставляет серьезного человека гоняться за ней по всей Европе.

К нашему столику подошел официант с роскошной бутылкой шампанского:

– Для очаровательной леди от заведения в благодарность за танец.

– О…

Не успели мы пригубить «Вдову Клико», как появился еще один жаждущий потанцевать со мной, видимо папин знакомый.

– Представишь меня своей дочери?

Папа рассмеялся:

– Линн, ты определенно пользуешься успехом. Это Марк.

– Вы потанцуете со мной? – попросил Марк, целуя руку.

Отец подтолкнул меня:

– Иди, иди, Марк прекрасно танцует. А мы пока поговорим.

Это была хорошая мысль. Мы танцевали, а они беседовали. Я постаралась выбросить из головы все мысли о теме и направлении беседы, сосредоточившись на движении. Хорошо, что я рассказала папе о Ларсе.

– Ваши мысли далеко от меня, там, подле отца и красивого молодого человека? Это ничего, мне нравится ваша пластика, этого достаточно.

– Извините, я действительно задумалась.

– Ничего страшного, правда ничего. Просто танцуйте, не обязательно присутствовать рядом со мной мысленно, – улыбнулся Марк.

Но я уже стряхнула задумчивость. Даже смотреть в ту сторону не стала, если Ларс все поймет правильно, хорошо, а если нет… его просто не будет за столиком, когда я вернусь.

Я редко, очень редко танцую танго, это слишком чувственный танец, но тут почему-то кивнула. Просто я страшилась даже обернуться в сторону нашего столика, опасаясь увидеть место Ларса пустым.

Танго чувственный танец, очень чувственный, а мое состояние придавало особый настрой движениям, я выложилась так, как редко выкладывалась в столь эротичных танцах.

Но все в мире не бесконечно, музыка тоже, к тому же, когда танго закончилось, я едва держалась на ногах. Хочешь не хочешь, а возвращаться придется.

Мы получили очередную порцию аплодисментов, Марк поцеловал мою руку и… Смотреть в сторону нашего столика придется.

Нет, не пришлось, потому что Ларс перехватил меня у танцпола, поблагодарил Марка и решительно обнял за талию:

– Хватит танцев на сегодня.

– Ларс, я…

Если честно, то, начиная фразу, я не представляла, что скажу дальше. Но говорить не понадобилось, он просто уткнулся мне в волосы:

– Прости, я идиот…

Очень хотелось съязвить в ответ, что сомневаться в этом не приходится.

– Какая самокритичность! Кстати, а где Марианна? Она не сидит в холле в ожидании?

На лице Ларса заходили желваки:

– Марианны нет и никогда не было! Прекрати ревновать.

Вот так, он ни черта не понял. Мы уже вернулись к столу, по моему виду папа понял, что я не слишком довольна разговором с Ларсом, и поспешил ретироваться:

– Вы поболтайте, а я посмотрю, что у них в баре.

Когда мы сели за стол, Ларс взял мою руку в свою:

– Я улечу позже, Линн, давай все же поговорим. Я люблю тебя, готов повторять и повторять это снова, готов кричать на площади. Но ты должна мне объяснить, что тебя обидело в Дубае. Помолчи, – он остановил мои готовые слететь с губ слова возмущения. – Что я решил представить тебя своим одноклассникам, не предупредив? Что во все вмешалась Марианна? Ты приревновала?

– Дурак! – не выдержала я, прерывая поток его вопросов.

– Так объясни же!

– Ты обращался со мной, как с вещью, как с игрушкой, выведя куклу, одетую, вернее раздетую, всем на показ, продемонстрировать фигуру и послушание, так?

Глаза Ларса просто потемнели.

– Нет, не так. Твой выход был обставлен как появление королевы бала. Так и случилось, просто ты со своей уверенностью, что слишком раздета, этого не заметила. Ты была самой-самой, даже появление Памелы Андерсон тебя не затмило бы. Линн, ну почему явиться в подвал в латексе вместе с Хильдой не проблема, а со мной да?

– Куда я пришла с Хильдой и куда с тобой? Есть разница? В подвале латекс вполне нормально, а голышом в клубе Дубая, думаю, не слишком.

Он буквально вскочил, принес ноутбук, открыл:

– Смотри.

Ну да, если честно, я не была более раздетой, чем многие другие, а выглядела куда лучше, никто на меня не пялился, как казалось тогда, не окидывал оценивающим взглядом, только восхищенными (мужчины) и завистливыми (некоторые женщины). Даже Марианна смотрела с улыбкой.

– Линн, у Марианны двое детей и прекрасный муж, кстати, вот он, – палец ткнул в красавца, увлеченно беседующего с какой-то женщиной. – Мы дружили впятером, знаешь, песенка о пяти друзьях – это про нас. Разбежались кто куда, у всех, кроме меня, семьи, а девочки мне как сестры. Тем более семья Марианны жила у меня в замке, пока ей делали операцию, удаляя раковую опухоль.