От звонка до звонка - Колычев Владимир

Родион на свой шкуре испытал, что есть такое производственный план. До седьмого пота вкалывал, с трудом дотягивая до каторжной нормы. И другие старались. Но никто не изматывался до такой степени, как эти несчастные люди, которых менты вкупе с Грибком опустили до ранга рабочей скотины. И виной всему не только изнуряющие нормы выработки. Отвратная пайка и нули на лицевых счетах лишали мужиков последних жизненных сил.

Под беспредельным прессом они утратили способность к сопротивлению. Безропотно сносили нечеловеческие тяготы и лишения, так же безропотно работали на светлое будущее граждан начальников и господ беспредельщиков.

Но в черном теле держали далеко не всех. В серой толпе Родион сумел выхватить немало сытых, довольных физиономий. Это были упитанные дяденьки из проворовавшихся чиновников и коммерсантов, которых жирно грели с воли. Грибок обдирал эту лоховскую братию как липку. Но и взамен им кое-что обламывалось. Они ходили на промзону вместе со всеми, но работали мало, чисто для проформы. И в общежитии жили одной зажиточной семьей. Угол, в котором они обитали, был отгорожен занавесками. Было слышно, как там заработал телевизор.

В принципе Родиону было все равно, как живут жирные караси. Пусть пользуются благами, если есть возможность.

Но это непорядок, когда одни кушают бутерброды с красной икрой, а для других в радость пустая баланда с коркой хлеба.

На Родиона обращали внимание. Молва о том, что в отряде сменилась власть, не очень быстро, но все же обошла барак. Но, опять же, реагировали на него слишком вяло. И все потому, что Грибок сумел внушить мужикам тупое, скотское безразличие ко всему. Вот если бы Родион собрал их всех до кучи и устроил разгон, тогда бы они зашевелились. Но ведь он прибыл сюда не для того, чтобы гноить зэковскую братию. Как раз наоборот, он должен устроить их быт, создать человеческие, а не скотские условия существования. И он даже знал, с чего начать.

Игореха с самого начала развил бурную деятельность. Родион не давал ему отмашку, но тот сам решил, что ему нужна свита. В течение какого-то часа выцарапал из толпы нескольких крепких парней. Родиону осталось только пробить, кто есть они такие.

Вору не западло держать в пристяжи мужиков. Если, конечно, это правильные мужики, без косяков на персональном счету Еще лучше, если это воровские мужики. Из тех, которые по своему духу близки к законам уголовного мира.

Эти при желании могут перейти в категорию пацанов, двумя ногами встать на первую ступень блатной надстройки. Трое из пятерых, кого привел Игореха, Родиона устраивали. Их он принял, остальным дал от ворот поворот.

Кадровый вопрос частично решен. Теперь можно взяться за хлебный.

Мужики малость отдохнули, ожили. Со жратвой у них негусто. Зато с чаем не у всех проблемы. Есть из чего чифирек заварить. В умывальнике заработали машины – самодельные кипятильные устройства. Хорошо, время летнее. Поздно уже, а на дворе все еще светло. Не только от одних лампочек свет в помещениях. Иначе бы померк свет. А ну-ка, с десяток машин чуть ли не разом заработало. Напряжение в сети резко упало. А могло бы и пробки выбить.

Пробки не выбило. И кипяточек на толпу сварганили. А к чайку что-нибудь пожевать требуется.

Караси уже жуют. Родион не ошибся. Сорвал занавеску на входе в огороженный угол и застал всю буржуйскую братию за столом. Чего там только не было. Лобстеров в белом вине не было, ананасов в шампанском не было, блинчиков с белужьей икрой не было. И того не было, и того. И все равно на столе изобилие. Буженина толстыми нарезами, копченые колбасы, сыры, белый хлеб с маслом, зеленый лук, редис пучками. Водочка и сок в упаковках «тетра пак».

– Кайфуете? – не зло и даже без осуждения спросил Родион. – Зубы точите?

– А что, нельзя? – опасливо покосился на него самый старший и самый толстый.

– Можно. Если осторожно. А осторожно – это делиться надо…

Буржуины дружно закивали. Чувствуется дрессировка. Быстро соображают, откуда ветра дуют. Сориентировались в обстановке, поняли, что с Родионом лучше не шутить – чревато последствиями. Поняли, что можно получить по шапке.

И проявили чудеса щедрости. Распаковали свои торбы и сгрузили на общак чуть ли не все жевательно-глотательное добро.

Родион оставил себе совсем немного. Чтобы червя заморить. И пристяжи негусто досталось. Почти весь хавчик ушел на толпу. Пусть знают мужики, что новая власть не забирает, а дает. Глядишь, и поддержат Родиона, помогут добить и растоптать беспредельную тиранию.

Мужики были довольны. Но на показ благодарность выставлять не торопились. Народ забитый, но не глупый, жизнью наученный. Знали работяги, что Грибок по-прежнему в большой силе. Родион сейчас есть, а завтра его может и не быть. Кто их тогда защитит? Никто. Поэтому лучше не высовываться. Хотя, конечно, мысленно все они на стороне Родиона. А это уже какой-никакой, а результат.

– Неплохо, – после «домашнего» ужина сказал новоявленный боец Сема. – Давно я так не рубил.

Как и все другие из особо приближенных, он перебрался на шконку рядом с Родионом.

– Еще бы бабу! – мечтательно протянул Ярчик.

И насторожено посмотрел на Родиона. Вдруг он не одобрит его треп?… Но Родион лишь усмехнулся:

– Будут вам бабы. Скоро будут…

В подробности он не вдавался. Не все тайное должно становиться явным.

– Что это такое? – с улыбкой на лице и лютым холодом во взгляде спросил Родион.

Его никто не приглашал в пищеблок. Сам сюда пришел.

Потому что наведение порядка должно начинаться с козлино-поварской кодлы.

– Ты сам это будешь жрать?

На голову повара опустилась тарелка с «полиэтиленом» – так называлась каша из неизвестных науке злаков. В этом пластиковом вареве даже комбижира не наблюдалось, не говоря уже о масле. Зато соли с избытком. Жрите – не подавитесь.

– А я что? – проблеял повар. – Что дают, то и в котел бросают…

– В котел?! Бросают?! Это идея. На обед у нас будет сегодня супчик с мясом. Давай, братва, налетай!

Разговор был недолгим. Повара схватили за руки-ноги и швырнули в котел. Сучаре повезло – вода еще не дошла до точки кипения. Выжил гад. Но все равно крик его еще долго стоял в ушах.

И хозяина не мешало бы швырнуть в тот же котел, и кума, и того же Грибка. Но до них пока не добраться…

Зато они добрались до Родиона.

После несостоявшегося завтрака он отправился прямым ходом в отрядное общежитие. Похерил развод на работы.

Там его и взяли тепленьким. Сам майор Калугин пришел по его душу. Дежурный помощник с двумя прапорами по сравнению с ним бесплатное приложение.

– Я не понял, почему вы здесь, гражданин Космачев? – пытаясь разжечь в себе праведный гнев, спросил майор.

– А где я должен быть?

– В промышленной зоне, где ж еще?

– Я вам не конь, чтобы на мне пахать.

Родион сказал это без вызова, но с таким видом, что майор побагровел от злости.

– Это вам не малина, гражданин Космачев, – он с трудом удерживал себя на тонкой проволоке сугубо официального тона. – Вы находитесь в исправительно-трудовом учреждении. Трудовом! И порядок здесь для всех один…

– Никто не спорит, гражданин начальник. Только работать я не буду, И вы меня не заставите. Это мое последнее слово. И не стоит разводить демагогию. Я со своего слова не сойду…

– Ну, ну… А как насчет десяти суток штрафного изолятора?

– Ваше право, гражданин начальник.

Родион улыбнулся так, как будто только что выиграл ценный приз на миллион долларов. И сложил руки за спиной.

Он нисколько не сомневался, что его ожидает ШИЗО.

Нарушение режима – раз. Инцидент в пищеблоке – два. И, конечно же, влияние Грибка. Этот беспредельщик не допустит, чтобы Родион оставался среди основной массы зэков.

И хозяин с кумом также заинтересованы в его изоляции.

Только ничего у них не выйдет. Поздно пить боржоми, когда печень отпала. Родион уже бросил в массы семена недовольства и возмущения. Почва благодатная, и в самом скором времени можно будет собирать урожай.

В изоляторе Родиона поместили в общую хату. Это не карцер, и нары на ночь здесь не запираются. Жара, духота – это плохо. Дощатые нары в три яруса, ни матрацев, ни тем более белья. Кроме рыльно-мыльных принадлежностей, никаких других вещей не полагается. Без этого можно обойтись. Людей не так уж и много – кроме Родиона, всего пять человек.

Свободных мест хоть отбавляй.

Сокамерники – люди простые. Блатных нет, одни мужики. Пока не заговоришь с ними, ни слова не услышишь. Тихо сидят, как мыши. Но Родиона не обманешь. Соседние хаты переполнены, а здесь свободно. Нарочно все подстроено.

Сидельцы спокойны, как сонные мухи. Но, как известно, в тихом омуте черти водятся. Не к добру эта тишь да гладь, не к добру Родион устроился в блатном углу. Вежливо, но твердо попросил мужиков перебраться поближе к выходу. Кураж здесь ни при чем. Он заботился о собственной безопасности. Сокамерники не внушали ему доверия. И он должен держать их подальше от себя. Чтобы успеть среагировать, если вдруг кто дернется в его сторону.