Нирвана с привкусом яда - Данилова Анна

– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнула Марина, понимая, что ученица состоялась. – Передай маме спасибо.

– Таня, моя подружка, тоже хочет учиться музыке, – услышала она еще одну благостную весть.

– Вот и отлично. Давай садись, я покажу тебе, как следует держать руку, как извлекать звуки… Держи спинку прямо…

Вечером позвонила Вика и сказала, что не придет ночевать. Голос у нее был тихий, грустный. Видимо, ночное дежурство. Марина рассказала ей об ученице, о деньгах. Сказала, что ждет ее, что соскучилась и волнуется.

– Я тебе потом все расскажу, – услышала она и почувствовала боль, как если бы Вике было больно, и эта боль передалась ей на расстоянии.

Бальзамировали двух девчонок, их с Мариной ровесниц. Они лежали, напитываясь бальзамирующей жидкостью, голые, неподвижные, освещенные яркими, подвешенными к потолку лампами, и их влажные волосы поблескивали, как смазанные жиром… Студент-медик Валентин, у которого Вика была на подхвате, закончив работу, перекусывал в подсобке бутербродами с колбасой. Пригласил и Вику.

– Чего кислая такая? Никогда трупов не видела? – спросил он, усмехаясь. Это был некрасивый белобрысый парень, довольно разговорчивый, даже болтливый, травил анекдоты и рассказывал о своей беременной жене, которая постоянно звонила ему и мешала работать.

– Нет, почему же, видела… У меня бабушка умерла… – Вика ела, давясь, преодолевая тошноту. – А что с ними случилось?

– Автокатастрофа. Дурочки, сели в машину, не умея водить… Врезались в сосну, так говорили родители… на полной скорости… Мало того что дорога идет под гору, это как раз между Алексеевкой и Базарным, так еще и подморозило… Завтра будут их гримировать.

– Гримировать?

– А ты как думала? Чтобы в гробу смотрелись, как куклы. Распишут их под Хохлому… – И он как-то нехорошо хихикнул.

– Ты так спокойно об этом говоришь… – Вика сделала несколько глотков сладкого кофе. – Привык уже?

– Человек ко всему привыкает, – заметил Валентин, пожимая своими худыми острыми плечами. – Хочешь, телевизор посмотрим…

Он включил маленький черно-белый телевизор. На экране появился портрет мужчины, голос за кадром рассказывал о том, как в Москве по одному и тому же адресу было прописано почти сорок человек, мертвых душ…

– Поняла? Гоголь отдыхает…

– А как же паспорта, документы этих умерших? – осторожно спросила Вика.

– Да сейчас за деньги можно купить хоть черта лысого! – хохотнул Валентин. – Курить хочешь?

– Да, можно…

Она курила и думала о своем. О том, что им с Мариной еще долго нельзя будет жить и работать по своим паспортам, что их, скорее всего, ищут. И что паспорта этих двух несчастных девчонок, которым они уже никогда не понадобятся, могли бы выручить их, помочь им устроиться на приличную работу и вообще изменить свою жизнь.

– Проблемы? – вдруг спросил Валентин, заставив ее вздрогнуть.

– С чего это ты взял? – Она испугалась, что он прочел ее мысли.

– Не дурак. – Он снял очки и внимательно посмотрел на нее. – Думаешь, не вижу, что ходишь, как в воду опущенная? Что работаешь без документов и готова выполнять любую работу за смешные деньги, а ведь не дура, да и внешность у тебя, как у Мэрилин Монро.

– Проблемы не только у меня, но и у моей подруги. Нам паспорта нужны, – выдохнула она, понимая, что рано или поздно ей все равно пришлось бы обращаться к кому-нибудь за помощью. – Но только денег нет…

– Они, – Валентин кивнул в сторону столов, на которых лежали тела покойниц, – с восьмидесятого года.

– Самое то, – не дыша, проговорила Вика. – Ровесницы наши…

– Одну зовут Ольга, другую Ирина. Я могу поговорить с одним человечком насчет их паспортов… Но он задаром ничего не делает.

– У нас денег нет… Мы бы могли постепенно отдавать деньги. С паспортами легче устроиться на работу.

Говоря это, она представила себе паспорт в человеческий рост, который распахивается, как дверь, и они туда вместе с Мариной, держась за руки, входят, а выходят уже нарядно одетыми, с улыбками на лицах…

– Я поговорю с ним…

А на следующий день она уже пила водку с маленьким толстым и дурно пахнувшим мужичонкой в его доме в Затоне, стоявшем прямо на берегу замерзшей, белой ото льда и снега Волги, и выполняла все его желания под шум проезжающих машин да визг детей, катающихся с горы на санках… Уткнувшись лицом в серые простыни и чувствуя, как жизнь ее тонкой песчаной струйкой уходит из измученного оскверненного тела, она видела перед собой лишь два еще вполне новеньких красных паспорта…