Отражение удара - Воронин Андрей

Дождь шел до утра, сбивая с деревьев последние желтые листья и тщательно смывая все следы, словно был в сговоре с убийцей, а утром тучи куда-то ушли, и в тесный двор заглянуло солнце, которого скрипачка не увидела, потому что к этому времени была уже упакована в черный пластиковый мешок и доставлена в морг для вскрытия.

* * *

— Красивая девочка, — с профессиональным равнодушием сказал патологоанатом, привычным жестом натягивая резиновые перчатки и разглядывая распластанное на оцинкованном столе обнаженное тело.

— Да, — сдавленным голосом согласился молоденький следователь и поспешно отвернулся, чтобы не видеть тусклого блеска инструментов, красивая.

* * *

Бывший инструктор спецназа ГРУ капитан в отставке Илларион Забродов, как обычно, проснулся ровно за две секунды до того, как стоявший на тумбочке будильник разразился гнусным электронным кваканьем. Илларион давно собирался сменить этот механизм из-за отвратительного голоса, но руки никак не доходили, поскольку, выключив будильник, он немедленно о нем забывал.

Рядом с будильником на тумбочке лежал метательный нож, и Забродов, не давая себе времени собраться с мыслями, швырнул его в пространство. Пространство ответило привычным глухим стуком. Илларион зевнул, сел на кровати и протер глаза. Нож, продолжая легонько вибрировать, торчал в центре укрепленного на стене липового спила. Некоторое время Илларион размышлял, как ему быть: передвинуть кровать, перевесить мишень или вообще отказаться от недавно приобретенной привычки спросонья метать ножи.

Так и не приняв окончательного решения, он сбросил ноги с постели и потянулся за одеждой. В окно лениво сочился серенький осенний полусвет, по жестяному карнизу барабанил дождь, и Илларион досадливо поморщился: опять придется сушить одежду. Скупыми экономными движениями убрав постель, он оделся, зашнуровал высокие армейские ботинки и вышел из квартиры.

Он никогда не задавался вопросом, зачем каждое утро изнурять себя долгими пробежками и утомительными физическими упражнениями, полагая такую постановку вопроса лишенной всяческого смысла. Зачем солнце встает на востоке? Зачем вода мокрая, а ветер дует? «Зачем?» — хитрый вопрос, которым можно довести до белого каления любого философа, поскольку каждый ответ порождает новое «зачем?» Забродов поступал так потому, что считал это правильным, и потому, что так привык.

Впрочем, сегодня привычный ход вещей был нарушен в самом начале. Выйдя из квартиры и обернувшись, чтобы запереть дверь, Илларион обнаружил на ней написанное мелом короткое, но очень неприличное слово. Белые печатные буквы красиво выделялись на темной обивке двери и в жиденьком свете горевшей на площадке сорокаваттной лампочки казались чуть ли не рельефными.

— Однако, — сказал Илларион, прочтя надпись. — Не спорю, доля истины в этом утверждении есть, но все-таки это хамство.

Пришлось вернуться в квартиру за влажной тряпкой. Оттирая испачканную обивку, он с недоумением пытался угадать, кто автор этого художества. На двери подъезда давно стоял кодовый замок, да и до его установки ничего подобного не случалось. Во всем подъезде проживал только один человек, которого, хоть и с большой натяжкой, можно было отнести к детям — Толик Мухин с третьего этажа, но этому недорослю через месяц должно было стукнуть семнадцать, и он больше интересовался девушками, чем наскальной живописью.

Орудуя тряпкой, Илларион с сомнением покосился на дверь квартиры напротив. Неделю назад туда въехали новые жильцы, и он до сих пор не понял, есть у них дети или нет. Если есть, то все, в общем, понятно, и останется только вежливо попросить самого младшего из соседей больше так не делать. А если нет?

Вчера соседи справляли новоселье, и ему с огромным трудом удалось отклонить настойчивые просьбы присоединиться к веселью. Соседи были как соседи, но Илларион не любил шумных незнакомых компаний.

Может быть, причина в этом?

— Ну-ну, — тихо сказал себе Илларион, — скажешь тоже. Они же взрослые люди. Кем это надо быть, чтобы в их возрасте разрисовывать соседские двери?

Он прополоскал тряпку под краном в ванной, запер дверь и легко сбежал по лестнице. Неприятный осадок, оставленный хулиганской выходкой неизвестного художника, исчез, стоило Иллариону повернуться к двери спиной. В самом деле, подумал он, бесшумно сбегая по ступенькам, что случилось-то? Мелом по двери — это не ножом по спине, это пережить можно… Да и ножом по спине — тоже ерунда, плавали, знаем…