Зеркало Лукреции Борджиа - Александрова Наталья

– Беги прочь из дворца! – прошептало отражение. – Беги, пока не поздно! Враги твоего отца и брата скоро явятся за тобой, чтобы заставить тебя заплатить по старым счетам семьи! Переоденься служанкой и беги прочь из дворца, прочь из Рима!

Лукреция удивленно смотрела в глубину зеркала – но зеркало молчало, теперь оно, как и положено, всего лишь отражало ее испуганное лицо.

Портьера на двери спальни колыхнулась, в комнату заглянула старая Аврелия.

– Вы не спите, мадонна Лукреция? – негромко спросила она. – Должно быть, вас разбудил какой-то кошмар?

– Не в этом дело, – перебила ее госпожа. – Мы должны немедленно покинуть дворец. Принеси мне какую-нибудь простую одежду, одежду, в которой меня не узнают. И поторопись!

– Слушаюсь, мадонна! – Аврелия поклонилась, шагнула к дверям, но снова остановилась: – Вы хотите взять с собой какие-то драгоценности?

– Ничего, кроме этого зеркала!

Через полчаса из неприметной двери выскользнули две фигуры. Судя по одежде, это были две служанки: одна – старая, сгорбленная, вторая – молодая и стройная. Впрочем, лица ее не было видно – его закрывал низко опущенный капюшон.

Две женщины явно куда-то торопились или от кого-то убегали. Они миновали дворцовые сады, вышли на старую, вымощенную камнями дорогу и вскоре уже шли среди виноградников и апельсиновых рощ, на многие мили протянувшихся к западу от Рима.

Ночная тьма редела. В рощах запели птицы, приветствуя наступление нового дня, небо порозовело, и скоро поднялось солнце. Крестьяне вышли на свои огороды. Они не обращали внимания на двух женщин, торопливо удаляющихся от Вечного города. Никому из них не могло прийти в голову, что одна из них – Лукреция Борджиа, дочь недавно скончавшегося Папы Александра VI.

Старая дорога взбиралась на холмы и сбегала вниз. Она миновала чей-то заброшенный дом, превратилась в узкую тропинку, пересекла лужайку, на которой паслось стадо овец, и углубилась в сосновую рощу.

Вскоре тропинка стала едва заметной и наконец вовсе потерялась среди густого кустарника.

– Куда нам теперь идти, Аврелия? – спросила донна Лукреция, остановившись в растерянности и вытирая лоб краем плаща.

– Я не знаю, мадонна, – честно призналась старая служанка. – Мне не приходилось прежде бывать в этих местах. Впрочем…

Аврелия к чему-то прислушалась.

Теперь и Лукреция услышала, что неподалеку, за густым кустарником, раздается конский топот, собачий лай и веселые голоса.

Плотнее закутавшись в плащ, она углубилась в заросли и вскоре вышла на лесную опушку.

Перед ними простиралось широкое поле, словно огромный покров зеленого бархата. И, как яркие вышивки на этом зеленом полотне, разбросаны были по полю фигурки всадников в красных и голубых камзолах, расшитых золотом, в пестрых бархатных беретах с цветными перьями. Лаяли собаки, преследуя зайцев и косуль, ржали лошади, трубили рожки егерей – какие-то знатные господа развлекались охотой.

Две женщины остановились на краю леса, невольно залюбовавшись представшим перед ними зрелищем.

От ближней группы всадников отделился юноша на кауром коне. Подъехав к женщинам, он склонился с седла и с любопытством уставился на Лукрецию, которая испуганно попятилась и опустила капюшон.

– Здравствуй, милашка! – проговорил он задорно. – Куда это ты собралась в такую рань? Твоя жестокая хозяйка послала тебя в лес за хворостом? А ты, должно быть, хорошенькая! Открой свое личико, красотка, подари мне поцелуй!

– Оставьте меня в покое, сударь! – возмущенно ответила Лукреция. – Я вижу, что вы – порядочный человек, а порядочные люди не ведут себя так развязно с незнакомыми женщинами!

– С кем это ты беседуешь, Пьетро? – окликнул юношу мужчина в черном камзоле, расшитом серебром, подъехавший на прекрасном вороном коне.

– Мои собаки загнали косулю, – ответил юноша, – взгляните, мессир, кажется, это неплохая добыча!

Мужчина в черном подъехал ближе. Лукреция взглянула на него из-под капюшона – и сердце ее забилось.

Красивое лицо с темными бровями, мягкая линия губ, умный и мужественный взгляд. То самое лицо, которое минувшей ночью она увидела в своем чудесном зеркале. Теперь Лукреция не сомневалась, что видела этого человека при дворе своего отца…

– Косулю, говоришь? – переспросил подъехавший мужчина, разглядывая женщину в плаще.

– Да, косулю, и посмотрите, мессир, какую красивую! – Пьетро концом шпаги откинул капюшон, и золотые волосы Лукреции рассыпались по ее плечам.

– Приветствую вас, мадонна Лукреция! – почтительно проговорил мужчина в черном, ловко спрыгнув со своего коня и преклонив колено. – Могу ли я предложить вам свою помощь и защиту?

– Я знаю вас, сударь, – ответила Лукреция с достоинством, – мы встречались при дворе моего отца…

– Вы правы, мадонна! Я – Альфонсо д’Эсте, герцог Феррары и ваш покорный слуга.

– Рада нашей встрече, герцог, – проговорила Лукреция. – Думаю, вы знаете, что я теперь – сирота, за меня некому вступиться и могущественные враги следуют за мной по пятам.

– Я все это знаю и буду счастлив оказать вам помощь и гостеприимство. Если вы помните, мадонна, два года назад я просил вашей руки. Тогда ваш покойный отец отказал мне. Могу ли я рассчитывать, что когда-нибудь, пусть в отдаленном будущем, вы ответите согласием на мое предложение?

– Возможно, герцог! Отчего же нет! Но вы, должно быть, знаете, что у меня вовсе нет приданого?

– Это не так, – ответил герцог учтиво, – у вас прекрасное приданое: ваша красота, ваш ум, ваше золотое сердце.

Герцог Альфонсо поклонился ей, подсадил на свою лошадь и бережно повез к раскинутому в конце поля роскошному шатру, украшенному разноцветными флагами и гербами рода д’Эсте.

Пьетро со смешками и ужимками подсадил к себе старую Аврелию и последовал за господином.

Лукреция достала из складок плаща зеркало и взглянула в него.

Как и положено, она увидела в зеркале себя – но не сегодняшнюю испуганную беглянку, а достойную и красивую женщину, владычицу многобашенной Феррары, мать семейства, окруженную многочисленными детьми, любовью и почтением подданных.

– Отчего же нет, герцог… – повторила она задумчиво.

Людмила подняла бокал и посмотрела сквозь него на сидевшего напротив мужчину. Мужчина был хорош – в открытой светлой рубашке, слегка загорелый. Людмила улыбнулась ему – мягко, по-дружески, а он в ответ – грустно.

«Какой он все-таки славный», – в который раз подумала она.

«Какая она красавица», – в очередной раз поразился Олег Глухарев.

Он приехал сюда, в Валенсию, чтобы завершить сделку по продаже ее фирмы. С тех пор как умер ее муж, прошел год, понадобилось много времени, чтобы вступить в наследство, отбиться от кредиторов и компаньонов, в чем ей очень помог Глухарев. И вот теперь наконец сделка завершена.

– За успех вашего дела! – Людмила подняла бокал.

– За успех! – вздохнул он. – Но… – Он отставил бокал и взял ее за руку. – Людмила, мне жаль с вами расставаться! Я так…

– Так приезжайте к нам еще! – рассмеялась она. – Мы будем рады! Расскажете, как идут дела в фирме…

Ей стоило огромных усилий держаться с ним ровно и не смотреть на него тем самым взглядом Лукреции Борджиа. Этот мужчина ей определенно нравился, очень нравился, но сейчас все ее душевные силы, вся любовь и нежность отданы другому существу – ее маленькой дочери. При мысли о крошечной девочке, что ждет ее на вилле, в груди стало горячо – это прилило молоко.

– Мне пора. – Людмила отставила нетронутый бокал. – Рада была вас повидать.

Он проводил ее до выхода, она знала, что все посетители ресторана смотрят им вслед. Они и правда были бы красивой парой, но… об этом потом, все потом. Если он увлечен ею серьезно, то подождет, сколько нужно. Она села в свою машину и улыбнулась Глухареву на прощанье, после чего сосредоточилась на дороге.

Она была сложной. Сначала попадались поселки и отдельные дома с апельсиновыми садами, потом пошли виноградники, а дорога поднималась все выше. Потом ее обступили горы, у подножий засаженные оливковыми деревьями, дорога стала уже, кое-где нависали над ней отвесные скалы. Людмила не думала больше ни о чем, кроме пути. Вот последний сложный поворот, и перед ней открылась деревня – широко разбросанные белые дома, крошечная площадь перед церковью, напротив небольшое кафе и пекарня. Вот и хозяйка стоит на пороге. Она узнала машину Людмилы и приветственно махнула рукой. Людмила не остановилась поболтать – молоко вело ее к ребенку.