Убийство со взломом - Харрисон Колин

Время шло, приближаясь к полудню. Надо было подготовиться к делу Робинсона, к тому же он все время возвращался мыслью к разговору с Винни и сомневался, правильно ли поступил.

Между тем следователи все никак не могли разговорить Каротерса; чего они только не пробовали – обсуждали спортивные новости, угощали сигаретами, говорили, что признание облегчит его участь, и т. д., и т. д., – но он лишь сидел и молчал, теперь уже по совету своего официального адвоката, некоего мистера Стайна, позвонившего из Майами в прокуратуру и твердым голосом порекомендовавшего поискать веское основание для представления обвинения его клиенту, в противном же случае он грозился излить свое возмущение прессе. Полиция имела десять часов для предъявления обвинения Каротерсу. Заручившись официальной санкцией на обыск, она тщательно прочесала филадельфийское жилище Каротерса и не нашла ничего, кроме маленькой бутылочки масла, каким смазывают оружие. Масло это, как понимал Питер, мучило полицейских, они с умным видом переглядывались и досадливо чертыхались. Хотя наличие этого масла конечно же ничего не доказывало, оно являлось деталью абсолютно бесполезной. Допрошенные полицией соседи говорили, что Каротерс днем работал грузчиком в компании по перевозкам, приходил и уходил тихо; судя по всему, не каждую ночь ночевал дома и мало с кем общался.

Потом, уже к середине дня, Каротерс, внезапно вскипев, стал кричать, что невиновен и что из-за задержания он потеряет работу.

– Да виновен он, черт его дери, как пить дать виновен! – жаловался по телефону детектив.

Но это вовсе не обязательно, думал Питер. Как и во множестве других случаев, в этом деле наблюдались и портили общую картину мелкие нестыковки: двойное убийство, совершенное по-разному, полиция, явившаяся по вызову лишь через час, но проявившая невероятную прыть в определении и обнаружении потенциального убийцы. Все это играло на руку Каротерсу, утверждавшему свою невиновность, а вернее, мешало предъявить ему обвинение. А потом, не странно ли, что сотрудник компании по перевозкам, будучи на почасовой оплате, мог позволить себе дорогого, частнопрактикующего адвоката, готового бросить отпуск и немедленно лететь защищать своего клиента?

В самом начале второго появился Берджер с портативным приемником в руках.

– Послушай-ка! – Он сделал звук погромче.

– …допрошенная в качестве свидетеля по делу об убийстве юной пары, призналась, беседуя с репортером газеты, что выпивает и что накануне ночью находилась под градусом. Затем совсем недавно в разговоре уже с нашими репортерами она согласилась с тем, что, будучи в таком состоянии, она могла не очень хорошо различить…

Дверь с шумом распахнулась.

– Какого черта! Я спрашиваю, что это, черт возьми, значит?

Хоскинс, великий и ужасный, собственной персоной явившись в кабинет, тоже слушал радио; глаза его были гневно выпучены, лицо пылало, а ноги были широко расставлены, как у кетчера, преграждающего путь игроку к «дому».

– Это значит, – высказал свою оценку Берджер, – что этого свидетеля мы лишились.

– Выключить! Выключить! – Хоскинс махнул рукой в сторону радио и, схватив телефон Питера, принялся набирать номер следственной группы, ведущей это дело.

– Это Хоскинс! Да! Доставьте его ко мне. И мне плевать, если он даже… Нет, вы не поняли – доставьте сейчас, немедленно! – Он взглянул на Питера. – Что же это у тебя такой довольный вид, приятель? Ведь рыбка-то с твоего крючка сорвалась, разве не так? – И он опять занялся телефоном. – Да, слышал! Кто? Доннел? Что за птица? Понятия не имею…

– Это из «Инквайерера», – пояснил Берджеру Питер, – небольшого роста, рыжеватая, дотошная.

– Из «Инквайерера»? – проревел Хоскинс. – Все равно в первый раз слышу. Ладно… не важно. Объясните мне в таком случае.

Спустя минуту он шваркнул трубку.

– Эта репортерша, какая-то там Доннел, узнала про свидетельницу. Кто-то там сообщил ей, что она живет на том же этаже. Все, что ей понадобилось, это вернуться в тот дом. Вполне естественно, чего же проще. Квартира была опечатана, но не этаж. С Доннел на этаж поднялся и репортер радио. Ну, они и вычислили эту Ванду, от которой после вчерашней выпивки все еще несло спиртным. Она еще не очухалась. Видать, крепко надралась накануне. Доннел задала ей вопрос в присутствии полицейского, охранявшего квартиру, и женщина так и сказала: «Да, думаю, я могла и ошибиться», – прямо в микрофон сказала! Черт побери этих кретинских свидетелей, что за труха у них в голове! И репортеры эти, пропади они пропадом!