Домик с крокодилами - Степнова Ольга

– Сам подумай, – постучал я себя по лбу, наклоняясь над ним. – Разве бандит может быть домашним любимцем?!

– А кем же он может быть? – в ужасе уставился на меня пацан, выставляя перед собой руки. – Как раз домашним любимцем! Кто его, бандита, ещё полюбит, кроме домашних?

С логикой у него всё было в порядке.

– Я твой педагог. Вставай! – Я протянул ему руку, но он ужом извернулся на зелёной траве, вскочил и побежал к бассейну.

– Я твой тренер! – побежал я за ним. – Стой! Меня твоя мама на работу взяла! Она хочет, чтобы ты стал сильным и смелым, она хочет…

– Моя мама хочет, чтобы я с вашей помощью стал домашним любимцем!

– Тьфу! – Я резко остановился. Прохор бежал вокруг бассейна, а, значит, неизбежно приближался к точке, где стоял я. – Запомни, Прохор, домашние любимцы – это кошки, собаки, попугаи, змеи, крокодилы и кролики! Это животные! Они милые, о них принято заботиться, их принято кормить и баловать. К бандитизму эта тема отношения не имеет. Меня в телепередаче показывали как хозяина большой и доброй собаки. Собаки, слышишь, трусишка?! А я – добропорядочный гражданин, который по утрам чистит зубы, есть на завтрак овсянку и зарабатывает на жизнь тем, что воспитывает таких охламонов как ты…

Прохор всё-таки прибежал по кругу ко мне, и – замер как вкопанный, поняв подвох моей неподвижности и долгой, бессмысленной речи. Он встал на кромку бассейна, и, вскинув руки, начал балансировать на краю.

– А сейчас где твоя собака? – спросил он, с ужасом глядя в воду.

– С женой.

– А жена где?

– С собакой.

– Ясно. Значит, вы разлюбили друг друга, а страдает собака.

Он был так прав, что у меня защемило сердце.

Я протянул ему руку, чтобы он не трясся на узком бортике, но Прохор от руки отшатнулся, потерял равновесие и полетел в воду. Плавать он, естественно, не умел, поэтому камнем пошёл ко дну. Я нырнул быстрее, чем он успел нахлебаться воды и прежде, чем стёкла его очков намокли.

– Ну ты и кадр! – не скрывая испуга, выдохнул я в лицо Прохору.

– Вы меня утопите? – заплакал Прохор, пытаясь вырваться из моих рук и всё-таки уйти камнем на дно.

Я схватил его за шиворот белой рубашки, выкинул на берег и выбрался сам.

Начало моих педагогических подвигов никуда не годилось. Следовало пойти к хозяйке, чтобы отказаться от должности семейного педагога и баснословной зарплаты.

Пацан был невменяемый.

Прохор попытался вырваться и удрать, но я крепко держал за ворот мокрой рубашки.

– Я вспомнил, твоя жена книжки пишет, – неожиданно сказал он, переставая дёргаться.

– Есть контакт! – выдохнул я с облегчением. – Теперь ты понял, что я не бандит?

– Так она детективы пишет! А там трупы, убийства и преступления! Где она сюжеты берёт?!!

Это был любимый вопрос журналистов, но никто из них никогда не задавал его с таким нехорошим подтекстом.

– Не у меня, – заверил я Прохора. – Я зубы чищу, овсянку ем и детей дрессирую…

Прохор дёрнулся, и, оставив у меня в руке кусок воротника, со всех ног помчался к дому. Я остался стоять как последний дурак – мокрый, растерянный, с куском детской рубашки в руке. Следовало как можно быстрее бежать к Ирме Андреевне и отказываться от места. Следовало честно признаться, что мальчику требуется психиатр, а не тренер и воспитатель.

– Что, бодаетесь с Прохором? – раздался у меня за спиной бархатный голос.

Я обернулся и увидел парня лет тридцати. Был бы я бабой, упал бы замертво от его неземной красоты. От голубых глаз, загорелых бицепсов, ямочки на подбородке, золотого колечка в ухе, татуировки во всю правую руку и длинных светлых волос, которые развевал ветер. На парне были белые джинсы и белая майка без рукавов, эффектно подчёркивавшие его безупречное телосложение и бронзовый загар.

– Никас, – протянул парень мне руку. – Муж Ирмы Андреевны и отец Прохора.

– Глеб, – представился я, и мы пожали друг другу руки.

– Пытаетесь сделать из Прохора человека? – Никас сел прямо на траву и закурил длинную, чёрную сигарету.

– Пока лишь пытаюсь поймать его, – вздохнул я, усаживаясь рядом.

– Удалось?

Я молча показал папаше кусок воротника.

Он кивнул и глубоко затянулся.

– По-моему, у Прохора аутизм, кретинизм и все признаки дебилизма. Но жена уверена, что ему просто нужен хороший учитель, – усмехнулся Никас.

– Нормальный пацан, – возразил я. – Нужно с ним только немного позаниматься…

– Педагогика – самая бесполезная наука на свете! Человек вырастает таким, каким его задумала природа.