Мера отчаяния - Леон Донна

— Как там Луиджино? — спросил Брунетти, чтобы показать, что не держит зла.

— Я отправил его в Америку. Изучать бизнес, — ответил любящий отец и повесил трубку.

«Что ж, — хмыкнул про себя Брунетти, — значит, вскорости у меня все-таки будет случай его арестовать. А может, имея в кармане ученую степень по управлению коммерческими организациями, полученную в каком-нибудь престижном американском университете, Луиджино поднимется в организации на значительные высоты и таким образом перейдет на новую ступень. И я, жалкий comissario di polizia из Венеции, уже не смогу до него дотянуться».

Последнюю телефонную карточку Брунетти использовал, чтобы позвонить вдове Митри. Как и на следующий день после смерти Dottore, его приветствовал автоответчик, сообщавший, что подавленные горем члены семьи покойного не могут ни с кем разговаривать. Он переложил трубку к другому уху и нащупал в кармане лист бумаги с телефоном брата Митри, но там тоже выслушал сообщение автоответчика. Тогда он решил наудачу отправиться в квартиру убитого и выяснить, нет ли там еще кого-нибудь из родственников.

Добравшись до Сан-Маркуолы на восемьдесят втором трамвайчике, он без труда нашел дорогу к дому. Комиссар позвонил в дверь, из домофона раздался мужской голос: «Кто там?» Брунетти сказал, что он из полиции, не сообщая имени — только звание. В ответ последовало короткое молчание, потом его пригласили войти. Соль продолжала свою разрушительную работу: чешуйки краски и куски штукатурки, как и прежде, лежали на лестнице.

Наверху, возле открытой двери, стоял мужчина в темном костюме. Он был высокий и очень худой; лицо узкое, волосы короткие, темные, с проседью на висках. Увидев Брунетти, он сделал шаг назад, пропуская комиссара внутрь, и протянул ему руку:

— Сандро Буонавентура, шурин Паоло.

Как и сестра, он говорил по-итальянски, хотя в речи его явно слышался венецианский акцент.

Брунетти пожал ему руку и, по-прежнему не называя своего имени, вошел в квартиру. Буонавентура провел его в большую комнату, расположенную в конце короткого коридора. Комиссар заметил, что пол в ней выстлан не паркетом, а настоящими дубовыми досками; на двойном окне висели шторы «Фортуни».

Буонавентура указал на стул и, когда Брунетти сел, устроился напротив него.

— Моей сестры нет дома, — начал он. — Она с внучкой уехала на несколько дней погостить к моей жене.

— Я надеялся с ней поговорить, — произнес комиссар. — Вам известно, когда она вернется?

Буонавентура покачал головой и сказал:

— Они с моей женой очень близки, как сестры, так что мы пригласили ее пожить у нас, когда… все это произошло. — Он опустил глаза, посмотрел на руки и медленно покачал головой. — Не могу поверить, что это случилось, что это случилось с Паоло! Ведь не было никакой к тому причины, совсем никакой.

— Убийства часто совершаются без причины. Например, когда в дом проникает грабитель, а потом, запаниковав…

— Вы думаете, речь идет об ограблении? А как же записка? — спросил Буонавентура.

— Возможно, преступник выбрал именно его из-за шумихи вокруг туристического агентства. Записку он мог взять с собой, чтобы оставить на месте после ограбления.

— Но почему он выбрал моего зятя?!

Брунетти понятия не имел, что говорить: собственное объяснение казалось ему смехотворным.

— Чтобы мы не искали профессионального вора, — выпалил он наугад.

— Этого не может быть, — произнес Буонавентура. — Паоло убил какой-то фанатик, считавший его ответственным за дела, о которых он даже не подозревал. Жизнь моей сестры теперь кончена. Это безумие. Не рассказывайте мне о ворах, которые носят с собой подобные записки, и не тратьте свое время на их поиски. Вам следует искать сумасшедшего, совершившего это преступление.

— У вашего зятя были враги? — спросил Брунетти.

— Нет, конечно нет.

— Это довольно странно, — заметил комиссар.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Буонавентура, подавшись вперед из своего кресла.

— Пожалуйста, не обижайтесь, синьор Буонавентура. — Брунетти выставил вперед ладонь. — Я хочу сказать, что Dottore Митри был бизнесменом, и весьма успешным. Уверен, что за долгие годы своей карьеры он принимал решения, неугодные многим людям, раздражавшие их.

— Люди не убивают друг друга из-за несогласия в коммерческих делах, — возразил Буонавентура.

Брунетти, знавший, как часто случается обратное, некоторое время молчал. Потом спросил: