Убийство со взломом - Харрисон Колин

В этот момент что-то сломалось в ней, изменилось. И в будущем это позволяло ей с легкостью бросать кого бы то ни было. И не из-за бессердечия, но из жуткого подспудного желания выжить. И потом, когда отец вернулся, а она знала, что он вернется, она приняла его молча, отвернувшись лицом к стене, застывшая, безучастная, бесконечно далекая от него, от этого потного безобразного тела, безучастная теперь даже к боли, становившейся все невыносимее. И, слушая в ту ночь в старинном городе эту историю, Питер чувствовал, как рождается в нем любовь, а вместе с нею – и его призвание: ведь если бьют или насилуют того, кого ты любишь, в душе с особой силой поднимается гнев против непостижимой жестокости, обращенной и на других, ни в чем не повинных людей. Они проговорили всю ночь, постепенно успокоившись на все четче обозначавшейся перспективе – вместе строить свое будущее и тем одолеть прошлое. Он понял, что хочет жениться на ней, потому что ее страдания и ее сила пробуждали в нем лучшее, и он открывал самого себя.

На следующий год в юридической школе он прилежно зубрил гражданские правонарушения и составление договоров. Но увлекало его лишь уголовное право. Он сбегал с уроков в городской суд, где слушал исповеди изнасилованных, избитых, жертв разбойных нападений. Благодаря Дженис он понял драгоценность и святость жизни, понял, как важно защитить эту жизнь от тупости, зла, безумия и равнодушия. И еще он понял эфемерность правосудия. Любовь к Дженис, выведя его из замкнутого, уютного пространства привилегированности, заронила в него сознание того, насколько грубым и диким может быть человек. Питер был добропорядочен, полон энергии и очень умен. Впервые он жил настоящей жизнью и знал это.

А позже они сидели на западном берегу реки Шилкил, глядя, как гребцы вытаскивают из лодочных сараев глянцевитые деревянные скорлупки своих лодок. «Давай снимем квартиру», – предложила вдруг она. И когда они очутились в обшарпанной трехкомнатной квартирке в доме без лифта в западной части города неподалеку от юридической школы, из ее глаз исчезло выражение беспокойства и угнетенности. Они выкрасили стены, приобрели дешевую мебель, сложившись, набили кухню провизией – крупами, овощами, фруктами. Она натерла деревянные полы. И была, как сама сказала ему, совершенно счастлива.

Поздним вечером, надев ночную рубашку, она отправлялась в постель. И затем звала его. Они ныряли под простыни. И всегда это было хорошо. После он гладил ее спину, ждал, пока дыхание ее не станет ровным, одевался в темноте и шел в соседнюю комнату заниматься. Гражданское законодательство, конституционное право, тяжкие правонарушения, семейное право, наследственное право. Чтение шло туго, и нередко он повторял одно и то же, заставляя усталый мозг усваивать прочитанное: «…вменяемость может быть доказана косвенно, на основе высказываний обвиняемого, чье психическое состояние вызывает сомнение. Собственные высказывания в таких случаях предпочтительнее высказываний свидетелей, так как судьями тут не принимается во внимание соответствие этих высказываний реальности, а учитывается лишь мнение на этот счет обвиняемого…» Когда глаза у него уставали, он тихонько выходил на улицу и бродил там мимо студенческих общежитий и домов, откуда на улицу рвался смех и доносились разговоры.

В вечер перед первым его экзаменом в юридической школе Дженис спросила у него, когда они поженятся. Он ответил, что не знает, но с радостью обсудит это с ней после того, как сдаст экзамен. Она возразила, что он, кажется, больше беспокоится об экзамене, чем о ней. Он ответил, что в данный момент это действительно так, но в целом о ней он беспокоится больше. Просто он хочет как можно лучше сдать экзамен, объяснил он, и это вполне естественно. Она заплакала и стала жаловаться на одиночество. Он попытался успокоить ее. Она сказала, что он ее не любит, по-настоящему – не любит. Такое утверждение он посчитал абсурдным, он просто не понимал, что могло заставить ее произнести такие слова. Неужели его клятвенных уверений было недостаточно? Дальше – больше, потом они мирились, и в два часа ночи он, злой и решительный, направился в ночной магазин, где накупил кофе, пепси и шоколада, после чего, уединившись в пустоте юридического центра, со всех сторон обложился юридической литературой. Экзамен он сдал очень хорошо, и они отпраздновали это походом в кинотеатр повторного фильма на «Касабланку». Стоял декабрь, и улицы припорошило снежком. Ему помнился этот счастливый уик-энд.