Перед заморозками - Манкелль Хеннинг

Линда положила письмо на сиденье. Первая мысль была — она нашла, что искала. Спасибо шахматисту. Он представил всех и сообщил, чем они занимаются. Кроме Анны. Анна была просто Анна. И она учится на врача… Но она вспомнила, что сказала тогда Анна, рассказывая о своем вдруг нашедшемся отце. Она увидела, как какая-то женщина упала на улице, ей нужна была помощь. Не выношу несчастий, не выношу крови — что-то в этом роде она сказала. Ничего себе старт для студента-медика. Линда покосилась на письмо. Что бы это могло значить? «Но мы видим и другого ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком…»

Сильно пригревало солнце — это, пожалуй, был самый теплый день за все лето, несмотря на то, что уже начался сентябрь. Она достала из бардачка карту Сконе. Лестарп находился между Лундом и Шёбу. Линда опустила противосолнечный козырек. Ребячество какое-то, подумала она. Письмо, из которого выпадает засохший паук, — как будто чистишь плафон садовой лампы. Но Анны по-прежнему нет. Детские забавы вперемежку с реальностью. Избушка на курьих ножках по соседству со скоростным шоссе. А в избушке — отрубленная голова и руки.

Похоже, Линда только сейчас до конца осознала, что ей пришлось увидеть в той хижине. Образ же Анны, наоборот, становился все загадочнее и неуловимее… Может быть, она вовсе и не учится на врача. Такое впечатление, будто сегодня, в этот жаркий день, я вдруг обнаружила, что не знаю про Анну Вестин почти ничего. Вместо нее — облако тумана. Может быть, это она — «облеченная облаком»?

Она так ничего и не решила. Просто ехала в Лестарп. Ехала и ехала. В этот день в Сконе было почти тридцать градусов жары.

23

Она поставила машину возле церкви.

Церковь недавно отреставрировали. Свежевыкрашенный портал сверкал на солнце. Над порталом висела табличка в позолоченной рамке, извещающая, что церковь была построена в 1851 году во время правления короля Оскара I. Линда смутно припоминала — дед рассказывал ей, что его дед, то есть Линдин прапрадед, погиб на море как раз в тот год. Она припоминала детали этого события, одновременно ища туалет в оружейной.^[21] Ее прапрадед утонул — его парусный корабль потерял управление и перевернулся на рейде у Скагена.^[22] Все погибли, тела через несколько дней выбросил на берег шторм. Прапрадеда похоронили в безымянной могиле. Она спустилась по лестнице в крипту, шаги ее гулко отдавались в пустом помещении. Здесь было прохладно. Она открыла дверь в туалет и вдруг представила, что за дверью стоит Анна и ждет ее. Но туалет был пуст. Как тогда сказал дед? Я помню только важные даты — когда кто-то утонул или родился, как ты, к примеру.

Она тщательно вымыла руки после туалета, словно смывая последние следы неприятного рукопожатия шахматного энтузиаста. Посмотрела на себя в зеркало и поправила прическу. Сгодится. Рот, как всегда, чересчур напряжен, нос слегка кривоват, зато взгляд ясный и умный и зубы на зависть. Ее передернуло при мысли, что шахматист вполне мог попытаться к ней полезть, и поспешила наверх. Пожилой мужчина нес ящик со стеариновыми свечами. Она придержала для него дверь и вошла в помещение церкви. Он поставил ящик на стол, выпрямился и потер спину.

— Господь мог бы избавить своего верного слугу от боли.

Он говорил очень тихо, и Линда, оглядевшись, поняла почему. Они были не одни. На скамейке кто-то сидел — Линда сначала подумала, что это согбенный мужчина, но она ошиблась.

— Гудрун оплакивает своих детей, — прошептал он. — Каждый день, год за годом. Мы в церковном совете решили, что не будем запирать церковь, чтобы она в любой момент могла помолиться. Вот уже девятнадцать лет.

— А что случилось?

— Двое ее мальчиков попали под поезд. Жуткая трагедия. Один из санитаров, кому пришлось подбирать остатки, потом сошел с ума. Рассказывают, что на очередном выезде он попросил остановить машину, ушел в лес и пропал. Тело нашли только через три года. Гудрун будет приходить сюда, пока не умрет. Я иногда думаю, что она уже мертва.

Он вновь поднял ящик со свечами и пошел к алтарю. Линда вышла на солнце. Везде смерть, подумала она. Она словно играет со мной. Я не люблю церкви, я не могу смотреть на плачущих женщин, согнувшихся в бесконечной молитве. Почему же я пошла в полицию? Это примерно так же, как у Анны, — она не выносит вида крови и падающих на улице людей. Может быть, врачи идут из тех же соображений, что и в полицейские? Чтобы доказать, что ты на что-то способен?