Капкан на честного лоха - Троицкий Андрей

– Это староверы, раскольники, – сказал Урманцев. – Тут их странниками или бегунами называют.

– Почему бегунами? – спросил Цыганков.

– Потому что от любой власти они бегали на край света. А пояс у них на голое тело у них и при жизни положено носить. И мужикам и бабам. Никогда не снимают с себя, пока пояс тот на теле не истлеет. Когда провожают покойника в иной мир, надевают новый пояс. А суставы перевязывают суровыми нитками, чтобы нечистая сила не крутила руки и ноги.

– Тьфу, – плюнул Цыганков. – Надо дальше идти.

Урманцев отрицательно покачал головой

– А я вот что думаю, – он показал пальцем на Климова. – С ним от погони все равно не убежать. К завтрашнему утру нас достанут. Может, этих раскольников нам бог послал. Фраера к нашему брату сочувствия не имеют. А вот раскольники,они сами такие же, как мы.

– И что ты предлагаешь? – спросил Климов.

– Испытать судьбу, – ответил Урманцев. – Фартовый я ли так… Ждите меня здесь. Если свисну два раза, поднимайтесь наверх, к избе.

Урманцев пошел вперед, пролез под перекладину забора и почти скрылся за сараем, но потом возник на высоком крыльце. Снизу можно было разглядеть, как он стучится в дверь. Долго не открывали, наконец, на крыльцо выполз тот самый старик, читавший пластырь. Разговор оказался недолгим. Урманцев дважды коротко свистнул, махнул рукой.

* * *

Климов израсходовал последние силы, взбираясь на пригорок. Урманцев со стариком, одетым в короткий полушубок и державшим в руке керосиновую лампу, уже спустились с крыльца. Хозяин не о чем не спросил Климова, только рукой к себе поманил, мол, шагай за мной.

Старик повел Климова в сарай, повернул завертку, открыл дверь, сколоченную из горбыля. Поставив керосиновую лампу на земляной пол, наклонился, словно хотел поднять вылезший из земли корешок или щепку. На самом деле то был вовсе не корешок, а ручка утопленного в земле люка.

– Спускайся вниз, – сказал старик. Голос у него оказался тонкий, дребезжащий. Говорил старик нараспев, растягивая гласные звуки, словно молитву читал. – Там и обожди.

Распахнув створку люка, он показал пальцем вниз, поднял лампу, освещая подвал. Климов подошел к краю, увидел деревянную лестницу, ведущую в темноту. Сделал несколько осторожных шагов. Старик сверху передал Климову лампу. Спустившись вниз, Климов огляделся по сторонам. В этом темном подвале Климов на минуту почувствовал себя заживо похороненным, но страхи быстро прошли.

Вопреки ожиданиям, тут довольно тепло. Стены подвала обшиты тесом, пол земляной. Друг против друга стоят два самодельных топчана с матрасами, сверху накрытыми грубой овчиной. Посередине подвала квадратный стол и пара табуреток. Климов посмотрел вверх. Старика он больше не увидел, по ступеням спускался Урманцев, неся на плече мешок.

Едва Урманцев ступил на пол, как упала крышка люка. Наступила гудящая тишина. Климов почувствовал груз усталости, присев на топчан, скинул сапоги, стянул мокрые носки. Вытянув ноги на топчане, накрыл их овчиной, ступни горели огнем.

– А где Цыганков? – спросил Климов.

– Сейчас я все объясню, – Урманцев поставил лампу на стол, сел на другой топчан. – Тебе надо отлежаться. Старик говорит, что до Ижмы часа три-четыре ходу. Короче, я объяснил все Цыганкову, начертил план. Ну, где твою жену искать. Я обещал парню, что мы вытащим его отсюда. Поможем с документами.

Климов с головой укрылся овчиной, закрыл тяжелые веки. Через минуту сон навалился на него, как каменная стена. Климов не слышал, как снова распахнулся люк, молодой мужик передал вниз Урманцеву пустое ведро, справлять нужду.

Женщина со строгим лицом принесла бутылку, в которой был заварен лечебный травяной настой для Климова, посудину с киселем и две плошки, в которых лежала еда, приготовленная к поминальному столу. Рисовая каша, смазанная маслом и медом, в другой плошке пирог с запеченной свежей рыбой и блины. Урманцев растолкал Климова, заставил его попить лекарство из бутылки. Сделав три глотка, Климов положил голову на подушку и снова заснул.

Урманцев попробовал теплого киселя и зажмурился от удовольствия. Кисель приготовлен на кислом квасе, в который добавили муку и сахар. Наспех проглотив кусок пирога и кашу, он погасил лампу, лег на топчан и отвернулся к стене. В это самое время старейшина староверов и ещё один молодой мужик вернулись в сарай. Присыпали люк в полу землей, а землю плотно утоптали ногами.