Нить Ариадны - Андреева Наталья

Двери закрылись. Кажется, я плакала. И он тоже. Разве я не сказала? Мой отец – человек сентиментальный. Он легко краснеет. И слезы у него близко. Что-то во мне есть и от него.

Так, в слезах, я и пришла к Зайцу Петю.

– Что случилось? – испуганно спросил он.

И тут меня словно прорвало. Я начала рассказывать. О Белке, о том, как вчера меня чуть не сбила машина, о разгневанной Маргарите Николаевне. Заяц Петь слушал очень внимательно.

– Значит, у них серьезные проблемы? – спросил под конец он.

– Ты что, не слышишь?! Я говорю, что меня хотят убить! И я знаю кто! Жена моего отца!

– Успокойся. Я тебя услышал.

Вот еще одна дурацкая фраза. Так обычно говорят менеджеры, решающие вопросы. Типа моего мужа. «Я вас услышал». Это означает «Ваши претензии вполне обоснованы, но интересы моего руководства идут вразрез с ними, а я, как вы понимаете, действую в интересах руководства, хотя мои симпатии целиком на вашей стороне». Но можно сказать короче: «Я вас услышал».

– Замолчи! – взвилась я. – Мне не надо твоих казенных фраз! Я хочу быть уверена, что ты меня защитишь!

– Хорошо, я сделаю все, что ты скажешь, – сдался Петь.

Опять не то. Я вовсе не то хотела услышать!

Ночью сон ко мне не шел. Меня окружали враги, и я гадала, что надо предпринять, чтобы выжить? «Все равно все будет наше…» Нужно ее спровоцировать…

Только бы не наделать глупостей! Они далеко не дураки, мои враги! Здесь, похоже, сговор! Не один человек пытается отнять у меня деньги, а слаженная команда. Отныне я должна ходить на цыпочках и с оглядкой.

Среди моих мыслей были разумные, а были и безумные. Избавиться от денег. К примеру, уйти в монастырь. Пожертвовать все церкви. Потом я вспомнила, как отдыхала с мамой в Таиланде и перестала после этого ходить в церковь. Дело вовсе не в том, что меня захватил буддизм, хотя он того стоит. Это не религия, а философия, как мне объяснили. А пофилософствовать я люблю, потому что бездельничаю. Когда у человека полно свободного времени, он пытается объяснить то, что в объяснениях не нуждается, усложняет элементарные проблемы, короче, ищет смысл жизни. И те, кто прекрасно знает, в чем именно он состоит, вдруг тоже начинают сомневаться, коли уж об этом столько говорят. Вот это и есть философия, разлагать на молекулы бифштекс, рассуждая о его предназначении вместо того, чтобы просто насладиться его вкусом.

Но от православия меня отвратил не буддизм.

В одном отеле с нами отдыхали два попа. Они ходили по пляжу в одних мокрых плавках, патлатые, бородатые, на мощных шеях болтались огромные кресты. Они с энтузиазмом мазались кремом для загара и плавали на каноэ к острову, где залезали на пальмы и рвали кокосы. Вид голых патлатых попов, оседлавших каноэ, отчего-то приводил меня в уныние.

Фразы типа: «Где тут у вас, отрок, инструктор по дайвингу? Погружаться хочу» или: «Что ж ты, отец Митрофан, все в келье сидишь? Это у нас в России снег валит! А здесь загорать да купаться надо! Воистину рай!» невольно вызывали у нас с мамой улыбку. Отель был недешевым, рестораны тоже. Чем-то же они питались? Не только кокосами, судя по их упитанности.

Тут же, в тени тропической пальмы, лежала матушка в бикини и тянула трубочкой сок из добытого на соседнем острове кокоса. Откупавшийся батюшка заботливо мазал ей спинку солнцезащитным кремом. Ничего предосудительного они не делали, врать не буду. Вели себя как все. Но вот это-то и угнетало. Они, как и все, отдыхали на тропическом острове от трудов праведных и, как и все, безусловно, имели на это право. Но тогда выходит, что религия – это их работа?

Моя душа такому положению вещей изо всех сил сопротивлялась. В Таиланде мы были лет пять назад, но с тех пор, едва я хочу зайти в храм, невольно представляю, как батюшка лезет на пальму. И чем больше я пожертвую церкви, тем больше ее служителей поедет на тропические острова или еще куда-нибудь. Вкушать радости жизни. А я, дура такая, считаю, что служение Богу требует безоговорочного отречения от мирского. Аскетизма. И ведь они еще ратуют за дресс-код! Если бы я этого не видела, их жен в бикини и их самих в плавках, я бы, честное слово, стала ходить в платке и в длинной юбке!

Вот если я уйду в монастырь…

Нет, эту мысль надо оставить. Мой Бог во мне, и вовсе не обязательно возводить ради этого храм. Я от него не отрекалась, просто стала в своей вере осторожнее. Я думаю, если у человека есть совесть, значит, и Бог в нем есть. А нет, так хоть лоб о пол разбей. Я думаю так потому, что от всего Бога во мне только совесть и осталась. Не буду я жертвовать свои деньги церкви! Не в коня корм!