Последняя любовь президента - Курков Андрей Юрьевич

Я жму на тормоз. Смотрю на бровку и встречаюсь взглядом с худенькой девушкой в брючках-дудочках и футболке с надписью «FUCK YOU!» У нее остренький носик и такой же острый, вызывающий взгляд. Надменные тонкие губы и какая-то дешевая цепочка с кулончиком на шее.

Светлана тоже смотрит на нее. Потом поворачивается ко мне:

– Возьми у нее номер телефона и спроси имя!

Уже выйдя из машины, я тяжело вздыхаю. Подхожу к девушке. Девушка ехидно улыбается. Спрашивает:

– Что, хочешь втроем?

Я отрицательно качаю головой.

– Фройндшафт-дружба, – пытаюсь шутить я, все еще не понимая смысла желаний Светланы. Неужели я в самом деле снимаю проститутку для своей жены? – Жена попросила ваш телефончик и имя!

Девушка направляет свой взгляд в сторону машины. Смотрит на Светлану, приоткрыв в задумчивости ротик.

– Она у вас что? Она… – Видимо, фантазия у девушки слабенькая, и она просто не находит слов для окончания вопроса.

– Она у меня хорошая и ласковая, – говорю я.

– Ну ладно, – девушка пожимает плечиками.

Я протягиваю на открытой ладони ручку и понимаю, что не взял с собой листка бумаги. В маленькой сумочке, переброшенной через ее плечо, вряд ли будет записная книжка.

Девушка берет ручку и прямо на моей ладони пишет: «Жанна 444-0943».

Приятный запах духов. Она поднимает голову, бросает смешливый взгляд на наблюдающую за нами из машины Светлану, потом неожиданно целует меня в губы и, резко отклонившись, дотрагивается пальцами до моей щеки.

Я понимаю, что забыл побриться. Что-то меня удерживает рядом с ней. То ли плен аромата духов, то ли что-то другое. Мгновенное нежелание возвращаться к машине пугает меня. И я вырываюсь, все еще держась взглядом за ее лицо, за ее тонкие подвижные губы, снова нарисовавшие мне улыбку. Но тут мой взгляд падает на ее маленькую грудь, точнее на надпись на футболке «FUCK YOU!» И мгновенное нежелание возвращаться проходит. Но остается память об этом странном мгновении.

В машине я показываю Светлане ладонь с телефонным номером.

– Веди осторожно, чтобы не стерлось! – говорит она, внимательно изучая мои губы. – А почему она тебя поцеловала?

81

Киев. Ноябрь 2015 года.

– Это не моя самодеятельность! – оправдывается Коля Львович. – У нее нет никакого легального права здесь, в этом здании, находиться. Если б она была вашей женой – пожалуйста!

– Это ты мне говоришь? – Я начинаю сердиться, и виски в моем широком стакане-тамблере стучит кубиками льда о стекло. – Ты ее мне еще в больницу приводил, ты сам нашел ее с ее сердцем, а теперь, оказывается, ее закрывают на замок в комнатке и выпускают только утром? Это что, рабовладельческий строй? Ты хочешь, чтобы когда-нибудь журналюги прознали, что за стенкой президентской спальни томится запертая на замок наложница?

В глазах главы администрации проскакивает какой-то особый огонек. Нет, к сожалению, не испуг, а мысль. Кажется, я ему что-то подсказал! Черт побери! Он, как и все тут, в нашем политикуме, человек мстительный. Сейчас промолчит, а когда-нибудь ударит в спину. Надо иногда быть посдержаннее.

– Ладно, – говорю я, останавливая волнение виски в своем стакане. – Договорись с ней, чтобы она зря из комнаты по ночам не выходила. Но поговори по-человечески, без хамства.

– Я, в отличие от… – тут он вздохнул, и я понял, кого он имеет в виду, – …вообще никогда не хамлю!

Сегодня воскресенье. За окошком моей ванны сыплет снег. За снегом – Андреевская церковь. Прекрасный объект для успокоительной медитации.

Коля Львович ушел. Я приказал помощнику заходить ко мне только в крайнем случае. А сам опускаю виски на широкий подоконник. Пускаю в ванну струю холодной воды и под это активное журчание наблюдаю за снегом и за куполами церкви.

Боже милостливый! Если ты есть, то такой живой пейзаж тебе не может не нравиться! Вот бы Майе показать этот вид?!

Вздыхаю. Показать бы хорошо, но не из президентской ванной, где блестит замечательная испанская сантехника, где от биде до унитаза не меньше двух метров, а до ванны и того больше. Где такая замечательная чистота и стерильность кафеля, что чувствуешь себя хирургом, препарирующим мертвую страну, лежащую за окном.

Теплый двойной вельвет банного халата греет нежно. Темносиний цвет мне к лицу, будь то халат или пальто.

Вода в ванну набралась. Лед в виски растаял. Но мне не хочется сегодня дополнительного холода. Как там она говорила? «А-ля натюрель?» Вот так и я сегодня приму холодную ванну «а-ля натюрель», не добавляя в нее ни льда, ни горячей воды.