Седьмое небо - Устинова Татьяна Витальевна

— О, мои бедные волосы, — вздохнула Сара, еще больше краснея. — Ничего от них не осталось. Они были темно-каштановые, а теперь взгляните… Какой-то невообразимый цвет, или, скорее, отсутствие его. Что-то среднее между грязным носком и половой тряпкой.

— Вам нужно их обесцветить, — предложила Тайна. — И даже если они не отрастут, будут смотреться модно и по-современному. Как у панков. Сделайте их совершенно белыми, будет здорово. Вот увидите!

В эту минуту зазвонил колокольчик. Маленький серебряный колокольчик — наверное, точно такие бывают в Англии. Стайка учениц ближнего колледжа появилась в дверях. Девушки потирали замерзшие руки и подталкивали друг друга, чтобы согреться. Сара поздоровалась, и девушки хором ответили. Она предложила им горячего сидра.

Тайна устроилась в уголке постели. Огромное ложе занимало большую часть магазинчика, но оно явно не было предназначено для ежедневного сна, а скорее напоминало своеобразное украшение. Как кроватка в спальне красивого кукольного домика. Как игрушечный домик посреди их квартиры в Ньюпорте. Все, что им было нужно тогда, — игрушечный паровозик Фреда, бегающий по кругу в гостиной с таким счастливым свистом.

Сара подала девушкам кружки с сидром и вернулась к Тайне. Их напиток уже остыл — можно было пить. Сидя рядом, они потягивали ароматный сидр, пока не согрелись. Девушки оживленно переговаривались, возбужденно обсуждая будущие покупки. Родители перевели им деньги, и они могли купить себе новые одеяла, что было как нельзя кстати перед наступлением зимних холодов. Они-то были настоящими покупательницами, тогда как Тайна… Но Сара продолжала сидеть рядом с ней, словно девочка была ее другом. Казалось, она нашла родственную душу.

Дома Сара долго стояла перед зеркалом в ванной. Светлый кафель стен отражал электрический свет, отчего освещение было особенно безжалостным, и она подумала, что выглядит как ободранная кошка. Ее отвратительные грязно-желтые волосы торчали вверх, как мягкие детские кисточки. Как только Сара закрыла магазин, она поймала себя на том, что слова Тайны не выходят у нее из головы. Она должна что-то сделать со своими волосами.

Что-то радикальное. Сара прежде никогда не красила волосы, даже никогда не думала об этом. С возрастом она вообще почти не занималась своей внешностью. Не увлекалась косметикой, не любила губную помаду. Ей всегда претило ощущение жирного слоя на губах, и она слизывала помаду так, чтобы ничего не оставалось. В конце концов она пришла к выводу, что ни к чему тратить время на подобные ухищрения. Все эти штучки были предназначены для других, более красивых девушек.

Но сейчас, теребя жалкие остатки волос, она хотела сотворить что-нибудь эдакое.

Она была противна себе самой. Пройдя курс химиотерапии, она едва узнавала себя. Она выглядела гораздо старше, а может, моложе — все, что угодно, но только не на свой настоящий возраст. Ее волосы утратили свой каштановый цвет, у глаз пролегли новые морщинки, что делало ее похожей на сорокалетнюю, но постоянно тревожный, испуганный взгляд придавал ей сходство с ребенком-переростком.

Никто никогда словом не обмолвился о том, как ужасно она выглядит. Ни ее друзья, ни медсестра Мег Фергюсон. В госпитале кто-то ей предлагал попробовать парик, но Сара сразу отказалась. Носить парик все равно что натянуть на голову шерстяные рейтузы — жарко и противно. Нечто похожее на жирный слой помады на губах. Сара прошла через столько испытаний, чтобы избавиться от опухоли головного мозга. Любое радикальное лечение, которое предлагали ей врачи, она испробовала. Но когда речь зашла о ее внешности, она не пожелала приложить элементарных усилий.

Вздохнув, она пошла в спальню. Пела Энн Ленокс, Сара поставила диск с ее песнями, чтобы поддержать себя морально. Энн и Сара. И Тайна. Знала бы Тайна Берк, какую помощь она ей оказала, вдохнув новые силы, подумала Сара.

День благодарения. Что, если она на самом деле поедет в Мэн? Отбросит все старые счеты с отцом, историю их жизни, полную разочарования и обид… Но была причина, из-за которой ей становилось страшно при одной только мысли о поездке домой, на Лосиный остров, менее чем через три недели. Она боялась того, как отнесется к ней сын, увидев ее такой… Она не хотела его ранить, не хотела, чтобы он почувствовал отвращение к собственной матери. И все же почему бы и в самом деле не поехать домой? Она найдет на время помощницу или закроет магазин на долгий уик-энд.

Она прекрасно помнила, как выбирала название для своего первого магазина. Ей было тогда всего девятнадцать, и она училась в колледже в Бостоне. Девятнадцать! Немногим больше, чем Майку сейчас! Откуда у нее взялась уверенность и амбиции? Магазин был крохотным, всего одна комната с кирпичными стенами и паркетным полом, и только. Но Сара сумела наполнить это пространство своими мечтами и идеями. На полках она разложила одеяла тетушки Бесс, и постепенно дело пошло, а она превратилась в преуспевающую деловую женщину. Рисуя в своем воображении сопутствующие товары, каталоги распродаж, делая все, чтобы спасти ферму, то есть сделать своего отца счастливым, а матери дать возможность порадоваться за нее на небесах, Сара назвала магазин «Седьмое небо».

«Седьмое небо». Прислонившись к прилавку, Сара вспоминала, как разрабатывала логотип магазина: золотая семерка на фоне воздушного белого облака, и все это в овале небесной синевы. Крохотные белые перышки слетают вниз, подобно невесомым снежинкам. Она заказала вывеску Дэвиду Уокеру, краснодеревщику, живущему на Лосином острове. Название магазина доставляло ей огромное удовольствие. Еще бы, ее мечта осуществилась, и теперь она точно знала, зачем живет на свете. До того как родился Майк, она никогда не ощущала ничего подобного.

Майкл Эзикиел Лоринг Толбот.

Размышляя об имени сына, Сара так разволновалась, что вынуждена была ухватиться за край прилавка. Ей всегда нравилось имя Майкл. В нем слышалась сила, и звучало оно поэтично. Ведь библейский Михаил-архангел, согласно легенде, во главе небесного воинства сражался против сатаны.

Сара хотела назвать сына Майклом в честь его отца, а вот его фамилию — Лоринг — она дала ему только в качестве одного из имен. Майкл, как и Сара, был Толботом. Может быть, поэтому он был так привязан к Лосиному острову, к деду, к старой ферме, которая стала для него прибежищем.

В глазах Сары заблестели слезы, и она заморгала. Она привыкла не плакать и не собиралась отказываться от своей привычки. Майк сделал свой выбор. Она не могла бы даже сказать, что он сбежал из дома, потому что он не скрывал своих планов. И конечным пунктом его путешествия был не Нью-Йорк, или Лос-Анджелес, или Олбани. Нет, это была маленькая семейная ферма. Ему всего-навсего семнадцать, сейчас он живет на Лосином острове, полностью оторванный от мира, стараясь узнать правду о своем рано умершем отце. Майк убил бы ее, узнай он, что она все еще думает о нем как о ребенке, но это было именно так.