Человек, рисующий синие круги - Варгас Фред

Не заходя к себе, он сразу поднялся к ней, в «Морского петуха». Он нащупал кнопку звонка и нажал на нее два раза подряд.

- У тебя что-нибудь случилось? - спросила Матильда, открыв дверь. - Может, у тебя есть новости о землеройке?

- А они у меня должны быть?

- Ты же несколько раз встречался с Адамбергом, так? Я ему недавно звонила. Похоже, завтра у него будут новости о Клеманс.

- Почему тебя настолько интересует Клеманс?

- Потому что ее нашла я. Это моя землеройка.

- Нет, это она тебя нашла. Почему ты плакала, Матильда?

- Разве я плакала? Ну да, чуть-чуть. Как ты узнал?

- У тебя голос мокрый. Я отлично это слышу.

- Не бери в голову. Просто один человек, которого я обожаю, собирается завтра уезжать. Тут поневоле заплачешь.

- Мне можно узнать, какое у тебя лицо? - спросил Шарль, протягивая к ней руки.

- Как ты собираешься это сделать?

- Вот так. Сейчас увидишь.

Шарль вытянул пальцы, дотронулся до лица Матильды и прошелся по нему легкими осторожными движениями, как пианист по клавишам. Вид у него был сосредоточенный. На самом деле он хорошо знал, какое лицо у Матильды. Возможно, оно немного изменилось с тех пор, когда она читала лекции в университете и он видел ее. Но ему очень хотелось к ней прикоснуться.

Матильда проснулась рано и не нашла в себе мужества отправиться следить за кем-нибудь. Накануне ее на славу развлекла одна явно не супружеская парочка, за которой она долго наблюдала в пивной «Барнкруг». Эти двое, видимо, познакомились недавно. Когда мужчина в разгаре трапезы извинился и встал из-за столика, чтобы пойти позвонить, девушка, нахмурившись, посмотрела ему вслед и быстренько переложила изрядную порцию жареной картошки из его тарелки в свою. Довольная тем, что ей удалось поживиться, она проворно слопала добычу, высовывая язык всякий раз, когда подносила вилку ко рту. Мужчина вернулся. Матильда подумала, что теперь ей известно о его подружке нечто очень важное, чего он сам так никогда и не узнает. Да, она здорово повеселилась. Удачный отрезок.

Однако сегодняшнее утро ей ничего не предвещало. В конце первого отрезка ничему не стоило удивляться. Она подумала, что сегодня Жан-Батист Адамберг наконец поймает землеройку, что она будет отбиваться с пронзительным свистом, что это будет черный день для старой Клеманс; она умела так аккуратно раскладывать по порядку диапозитивы - так же аккуратно, как убивала. Матильда задала себе вопрос, не было ли во всем этом и ее вины. Если бы тогда, в ресторане, Матильда, желая привлечь внимание публики, не кричала, что она готова хоть сейчас представить всем человека с кругами, Клеманс не явилась бы, чтобы бессовестно использовать ее, и не получила бы отличный шанс совершить все эти убийства. Матильда подумала, что все происшедшее - какой-то чудовищный бред: Клеманс зарезала старого доктора только за то, что он когда-то был ее женихом, а ее озлобленность довершила остальное.

Чудовищный бред. Следовало сказать это Адамбергу. Матильда тихо говорила это самой себе, облокотившись на стол-аквариум: «Адамберг, это убийство - чудовищный бред». Убийство на почве страсти никто не готовит пятьдесят лет, да еще с таким хладнокровием, и уж тем более не разрабатывает сложную систему уничтожения, какую использовала Клеманс. Как мог Адамберг так ошибаться относительно мотивов, руководивших старухой? Нужно быть идиотом, чтобы поверить в такой бредовый мотив убийства! Матильда искренне считала Адамберга одним из самых проницательных людей, каких ей доводилось встречать. Но с мотивом преступления старухи Клеманс действительно что-то не клеилось. Эта женщина была безлика. Матильда убедила себя в том, что Клеманс - милая старушка, лишь для того, чтобы постараться хоть немного полюбить ее, помочь ей, но на самом деле в землеройке ее смущало абсолютно все. Все - это значит отсутствие всего: ни тела на миниатюрном скелете, ни взгляда, ни живых интонаций голоса. Ничего.

Вчера вечером Шарль тихонько трогал ее лицо. Надо признать, это было довольно приятно, его длинные пальцы так методично и нежно ощупывали все ее черты, словно он читал страницу книги, напечатанной брайлем. Ей показалось, что он с удовольствием прикоснулся бы не только к ее лицу, но она никак не поощрила его. Напротив, она отправилась варить кофе. Надо сказать, кофе получился отменный. Конечно, он не может заменить ласку. С другой стороны, и ласка не может заменить чашечки хорошего кофе. Матильда вдруг подумала, что сравнение у нее вышло бессмысленное: ласки и хороший кофе - одно другого не заменяет.