Свидетели Времени - Тодд Чарлз

— Насколько мне известно, пока никто не получил это вознаграждение.

— Я, знаете ли, не уверена в вине Уолша. Я была на том празднике. Там был этот Силач, но он едва ли словом обменялся с отцом Джеймсом, хотя тот изображал клоуна, развлекал детей.

— Но он явился потом сюда, я его застала, он уже вошел и бродил по дому. Я сказала об этом инспектору Блевинсу, — снова вмешалась миссис Уайнер.

— Да, но тут было много и других людей. Я видела, как сын лорда Седжвика зашел, чтобы прилечь, у него спина разболелась, и я спросила, не принести ли воды, он поблагодарил, но отказался. Потом жена доктора накладывала пластырь на порезанный палец миссис Куллен и…

— Седжвики были на ярмарке? — спросил Ратлидж, хотя уже знал, что были. Кажется, у миссис Билинг была феноменальная память.

— В Остерли нет своего лорда, — объяснила она, — хотя есть несколько семей с благородной кровью, Гриффиты, Куллены, но у них нет титула. В праздники такие семьи стараются быть с народом, так и должно быть. У Седжвиков деньги новые, но они есть, а у других нет. Артур хотя и страдает от боли, но тоже приходит. Он был на празднике у церкви и потом на похоронах Герберта Бейкера.

— Они были на похоронах Бейкера? — Ратлиджу эта говорливая женщина дала больше информации за четверть часа, чем остальные за все дни, вместе взятые.

— Разумеется. Герберт Бейкер был кучером его отца, а потом возил жену Артура на автомобиле.

Ратлидж повернулся к миссис Уайнер:

— Если вас не затруднит, не нальете мне чаю?

Ей не нравилось подавать ему на кухне. Но он напрасно надеялся узнать еще что-нибудь. Последовавшие четверть часа прошли почти впустую.

Кажется, источник иссяк, и миссис Билинг больше не могла сообщить ничего интересного, за исключением своего мнения, почему Герберт пригласил на исповедь сразу двух священников.

— Когда ты стар, начинаешь много думать о прошлом, — сказала она со знанием дела, потому что сама была старой, — просыпаешься ночами и думаешь, что уже не вернуть и что еще надо сделать, и в темноте, ночью, все кажется печальнее, страшнее, и это в конце концов не приводит ни к чему хорошему, и ты жалеешь о том, что ничего уже нельзя поправить. Я тоже часто думаю, что сделала не так, кого обидела. По ночам, когда ноют мои старые кости и невозможно уснуть, я так начинаю тревожиться, что готова поклониться тем страшным идолам, которых лорд держит в саду, лишь бы они прояснили мои мысли и подсказали выход.

Свидетели Времени.

— Но что такого страшного мог совершить Герберт, что позвал двух священников?

— Говорят, когда он привез жену Артура, она отправилась в магазин обговорить якобы детали празднования дня рождения, а он не стал ждать, а пошел в паб и выпил. А она, оказывается, и не собиралась в магазин — пошла на станцию и уехала в Лондон первым же поездом. Никто не знал, где она, пока не утонул тот корабль и бедняжку нашли в списке пассажиров.

Вот это было интересно. На Герберте, который так гордился своей верностью, висела вина. Хотя его посещение паба не изменило бы событий, он винил себя.

Если бы я был там… Если бы я не выпил… Если бы я честно выполнил долг и так далее…

И это лежало на совести Герберта таким тяжелым грузом, что он позвал для прощения греха сразу двух священников?

Глава 14

Ратлидж ехал обратно в гостиницу, думая о смерти Герберта Бейкера и исчезнувшей фотографии. На Уотер-стрит пришлось затормозить — впереди двигалась телега с огромным возом сена.

Может быть, фотографию забрал с собой убийца? И это объясняет разгром на письменном столе отца Джеймса. Но для чего Уолшу или его сообщнику понадобилась эта фотография? Откуда им было знать о ее существовании, и какую ценность она могла представлять? А если имела ценность, почему священник оставил ее мисс Трент?

Почему внес дополнение в завещание, когда он просто мог отдать ей фотографию при встрече? Или передать адвокату? Зачем такой формальный подход, причем отец Джеймс настаивал, чтобы эти формальности были строго соблюдены?

Телега с возом сена стала поворачивать на Галл-стрит, в направлении Шермана, но застряла, и сразу же рядом оказались вездесущие мальчишки, они весело кричали что-то вознице, в то время как сильные норфолкские лошади, упрямо наклонив головы, пытались справиться с препятствием.

Пока Ратлидж ждал, у него резко, без всякого предупреждения возникла острая дискуссия с Хэмишем. Тема спора не имела отношения к разговору на кухне в доме отца Джеймса. Хэмиш буквально набросился на Ратлиджа с обвинениями.