Если совершено убийство - Ренделл Рут

— И он не дал ей ничего?

— Конечно, ничего. Она болтала о том, как даст тысячу кому-то, кто будет присматривать за Александрой, а остальные четыре оставит на будущее. Стивен понял, что из этого ничего не выйдет, поэтому повернулся и ушел. В этот вечер он был очень тихим и угрюмым — думаю, потому, что устал от моей раздражительности из-за проблем с Луизой. Но к середине следующей недели снова был на седьмом небе. Теперь я знаю почему: Стивен узнал, кем была убитая девушка.

Говард слушал рассказ Мелани не перебивая, но после этих слов проговорил спокойным холодным тоном:

— Если вы собираетесь поехать навестить мужа, миссис Дербон, мы позаботимся о транспорте для вас.

— Благодарю вас. Мне очень жаль, что я доставляю вам столько хлопот. — Мелани колебалась, но затем порывисто спросила: — Что я скажу ему об Александре?

— Это зависит от решения суда.

— Но мы любим ее, — умоляющим топом произнесла она. — У нее будет хороший дом. Стивен хотел убить себя! Ведь она брала не взятку! В ее понимании это было что-то вроде подарка, вроде тех вещей, которые мы дарили ее тете.

— Ну и что? — задал вопрос Уэксфорд после того, как Мелани ушла, бросив через плечо последний умоляющий взгляд.

— Я думаю, суд может рассмотреть дело и с этой точки зрения. Но когда Дербону будет предъявлено обвинение…

— А что вы собираетесь предъявить ему, Говард? Подарок в форме денег бедной девушке — племяннице их бывшей служанки, чтобы помочь им содержать ребенка, в котором он души не чаял? А затем отказ сделать подарок, поскольку предложенные опекуны его не устроили?

— Но ведь дело обстояло совершенно не так, Рэдж, ты говоришь прямо как иезуит. Дербон убил ее. Шарф принадлежал его жене и лежал в кармане его дубленки, которую они носили оба. У него мотив был гораздо более веским, чем у кого бы то ни было. Кроме того, он обладает профессиональными знаниями. Он положил тело в гробницу, которую, как ему было известно, не навестят до того дня, когда он получит постановление об усыновлении.

— Знал? — спросил Уэксфорд. — Он не мог не помнить, что нынешний год — високосный. Двадцать девятого февраля — его день рождения.

— Не понимаю вас, мистер Уэксфорд, — заявил Бейкер, только что вошедший в кабинет и слышавший его последние слова. — Согласно вашему отчету, вы полностью согласны с нашей точкой зрения.

— Откуда вы это знаете? Вы ведь не потрудились дочитать его до конца.

Слегка улыбнувшись, Говард посмотрел на дядю, словно понимая, что это был триумф. Это был ответ, который он искал, и больше, чем Уэксфорд, надеялся найти. Он взял два последних листа голубой бумаги и, кивком подозвав к себе Бейкера, стал быстро читать.

— Мы до этого не додумались, — произнес он, закончив чтение. — Нужно ехать на Гармиш-Террас.

— Вы должны ехать, — сказал Уэксфорд. Он посмотрел на часы и зевнул. — У меня в десять — поезд.

Бейкер шагнул к нему. Он не протянул руки, не предложил взять свои слова обратно и даже не попытался улыбнуться. Просто сказал:

— Не знаю, что чувствует сейчас мистер Форчун, но лично для меня будет большой честью, если вы поедете с нами.

И Уэксфорд понял, что это были искренние и исчерпывающие извинения.

— В конце концов, есть и другие поезда, — проговорил он и надел плащ.

Ранним утром слабые бледные лучи солнца освещали дома на Гармиш-Террас, демонстрируя все их убожество. Кто-то корявыми буквами написал на стене храма: «Бог мертв», и теперь пастырь пытался смыть эту надпись щеткой, обмакивая ее в ведро с водой. Рядом с домом номер 22 Пегги Поуп, стянув волосы шарфом, грузила в фургон какие-то мелкие предметы мебели.

— Куда-то собираетесь? — поинтересовался Уэксфорд.

Она пожала плечами:

— На будущей неделе. Думаю, я должна предупредить хозяев за неделю до отъезда. — Ее довольно грязное, неумытое и ненакрашенное лицо отличалось какой-то удивительной одухотворенной красотой молодой праведницы. — Вот хочу перевезти кое-какие вещи.

Уэксфорд посмотрел на водителя: это был квартирант-индиец.

— С ним уезжаете, да?

— Я уезжаю одна — только я и ребенок. Он просто разрешил мне воспользоваться его фургоном. Я собираюсь домой, к матери. Куда еще я могу поехать? — Она затолкала в фургон ободранный проигрыватель, вытерла о джинсы руки и пошла к ступенькам лестницы, ведущей в подвал. Трое полицейских последовали за ней. Громоздкие старые книжные шкафы с фолиантами еще оставались здесь. От стены отвалилось чуть больше краски, благодаря чему увеличилась «карта» таинственного континента Утопия. Лэмонт лежал на кровати; ребенок беспокойно ворочался, а он придерживал его согнутой рукой.