Не тронь гориллу - Дациери Сандроне

Он недоверчиво покачал головой:

– Работа как работа, не думаю, чтоб она требовала от тебя больших усилий. Я-то кручусь за стойкой по двенадцать часов в день.

– Но тебе хотя бы не приходится вытирать блевотину за пьяным отребьем, которое едва на ногах держится, и приводить его в чувство, чтобы оно было в состоянии играть свою идиотскую музыку. Все к тому и шло, в конце концов я поругался с парнями, и они меня уволили.

Моего Компаньона, если быть точным. Это была группа, игравшая тяжелый рок, четверка американских пацанов, любивших развлекаться, сбивая пустыми бутылками подброшенные вверх бутылки или вытаскивая из ширинок свои причиндалы, лучше – посреди толпы, и прочей подобной мерзостью. Некоторые их номера я предпочитал не замечать, не забывая уворачиваться от летающих предметов. И действительно, пару вечеров у меня не было проблем с этими идиотами. Однако на третий они меня утомили, я жутко захотел спать и уговорил моего Компаньона сменить меня. И как только один из этих придурков сотворил очередную глупость, мой Компаньон открыл дверцу автомобиля и вышвырнул его из машины на дорогу.

– И что, сейчас болтаешься без дела?

– Ну почему? Я работаю. Я не должен бы тебе ничего говорить, поскольку это профессиональная тайна…

– Не смеши меня.

Я посмотрел сквозь него:

– Но из того, что можно, скажу: речь идет о важной и богатой шишке, которой понадобилась охрана.

– Не боишься, что закончится тем же?

– Все может быть.

Оресте убрал бутылку со стойки, прежде чем я успел налить себе еще, потом проводил меня до выхода:

– Если у тебя и здесь не выгорит, помни, что мой брат…

– …торгует противоугонными устройствами и готов взять меня на работу, – закончил я за него. – Ты мне это уже говорил. Тем не менее спасибо.

– Это все-таки лучше, чем ничего.

– Подумаю, – соврал я.

Дома меня не ждал никто и ничто, если не считать пары грязных тарелок в мойке. Я включил телевизор, запрыгал с канала на канал, раздражаясь дурацкой рекламой эротических салонов, пока вдруг не заметил, что пульсирует лампочка видеомагнитофона. Я вздохнул.

Пока я спал, мой Компаньон, вероятно, что-то записал на пленку, и это послание как пить дать предназначалось мне: это была одна из его маний. Он очень не любил писать ручкой на бумаге и, когда должен был поведать мне что-либо серьезное, предпочитал наговаривать информацию в телекамеру, прикрепленную к телевизору. Это всегда действовало мне на нервы, несмотря на столько лет отношений с этим единственным человеком, с которым мне в жизни не суждено встретиться никогда.

Я собрался с силами и нажал кнопку пульта: на экране появилась моя физиономия.

– Привет, Компаньон, – сказала физиономия. – Хорошо спал?

Я не помню, когда сделал эту запись: половины того, что делаю во время своих бессонных ночей, я вообще не запоминаю. Чтобы никто этого не понял, я использую тысячу приемов, несу дикую околесицу, даже сам начинаю в нее верить. Но то, что я видел сейчас на экране, не оставляло камня на камне в тщательно выстроенной мною стене притворства.

Я сумасшедший, абсолютно сумасшедший, и с этим ничего не поделаешь.

Потому что мой Компаньон – это я сам.

3

Последний раз я проходил обследование в расположенном весьма далеко от Милана городе, куда уехал, чтобы чувствовать себя в полной безопасности. Врач устало следовал тому же сценарию, что и другие специалисты – психоаналитики, психиатры и психологи, с которыми я встречался до него. Обычно мои визиты к сменяющим друг друга докторам выглядят так: сначала врач мне не верит, подозревая, что я его разыгрываю, затем делает предположение, что моя проблема «не в раздвоении личности», а в том, что я просто «убедил себя в этом». То есть я не сумасшедший, но «одержим навязчивой идеей», что являюсь сумасшедшим. Этот акт сценария я называю «первая фаза».

«Вторая фаза» наступает после того, как я засыпаю на кушетке и меня сменяет Компаньон. Конечно, можно предположить, что я искусный актер, но пластика наших тел – моего и моего Компаньона – настолько различается, что любой врач способен это заметить, тем более если все изменения происходят у него на глазах. Я, что естественно, никогда не наблюдал вживую моего Компаньона, однако знаю наверняка, у него походка, словно ему засунули метлу в задницу. И он немного одеревенелый, что ли.

Во время «второй фазы» очередное светило начинает изводить меня вопросами, настолько идиотскими, что такой тип, как я, не может не вспылить и не реагировать как нормальный человек с нормальным умом, коим я, надеюсь с присущей мне скромностью, обладаю. После дотошного опроса светило понимает, что перед ним случай, который даст ему возможность застолбить себе место в учебниках психиатрии.