Театр теней - Гилфойл Кевин

— Твою мать!

— Что такое?

Она медленно перебрала возможные варианты, как старая машинка для сортировки почты.

— Ты знаешь Дэвиса Мура?

— Да, знаю, — сказал Большой Роб. — Точнее, я знаю, кто это.

— Твою мать! — повторила она.

Роб не был уверен, что она в состоянии сказать что-нибудь внятное, поэтому заговорил сам:

— Послушай, я не претендую на твои деньги. Это ваш куш. Твой и Рикки. Я просто хочу понять, кто этот парень на портрете и какое он имеет отношение к доктору. Я же говорю: не исключено, что мы сможем друг другу помочь.

— То есть ты хочешь сказать, я помогу тебе, а ты не будешь мешать нам с Рикки продать то, что мы знаем, журналам?

— Продать журналам? («Так это и есть их грандиозный план?») Разумеется, не буду! Да я лично довезу вас до входа в редакцию «Вэнити Фэр». Послушай, ты сама сказала, что вы ждете, пока что-то произойдет, и только тогда сумеете получить деньги. Может, мне удастся это как-то ускорить?

Пег страшно устала и все еще была немного пьяна. После всего случившегося за последний час в ее спальне этот грузный полуголый мужчина показался Пег заслуживающим доверия.

— Это Джимми Спирс.

— Футболист? — Большой Роб еще раз посмотрел на портрет. Фамилия Спирс была ему знакома — он играл за «Долфинз». Или, может быть, за «Фолкенз». Он миллион раз слышал это имя с тех пор, как стал ездить в Брикстон, но подобно большинству футбольных болельщиков мог узнать игрока, только если тот был в форме с номером и фамилией на спине.

— Джимми Спирс родился здесь, в Брикстоне. Дэвис Мур думает, что Джимми Спирс убил его дочь. Рикки решил, что Мур… ну не знаю, отомстить ему хочет, что ли.

— Да ты что? — Большому Робу стало жаль, что Филли не присутствует при этом разговоре. Потом он глянул на свое полуголое тело, на едва прикрытую одеялом Пег и чуть не рассмеялся. — Ты серьезно?

Пег продолжала говорить. Большой Роб сразу узнал эту интонацию с нотками усталости, облегчения, даже слез — интонацию признания.

— Сначала этот Мур использовал Рикки, чтобы выследить Спирса, а потом подослал того парня — частного детектива с пушкой, чтобы убить Рикки, а Рикки… он отнял у него пистолет. Прямо здесь, в трейлере. Парень пытался убежать. Кинулся к машине. — Она вздохнула и закрыла глаза. — Я все видела. Он пришел сюда, чтобы убить Рикки. — Она замолчала ненадолго, устало и растерянно, и сказала то, что разрушило последние хрупкие надежды Робби: — Я все видела. Это была самозащита.

— Конечно, самозащита. Я тебе верю. Каждый поверит, — сказал Большой Роб. Если бы доктора услышали, как бьется сейчас его сердце, они бы сильно обеспокоились. — И что Рикки сделал с пистолетом?

Пег вылезла из кровати и открыла дверь платяного шкафа. Встала на цыпочки, дотянулась до верхней полки, отодвинула в сторону несколько коробок и какую-то обувь. В свете луны ее спина светилась, как мокрый песок. Она повернулась к нему и протянула пистолет, осторожно держа его в вытянутых руках.

— Все нормально. — Большой Роб проверил, поставлено ли оружие на предохранитель, и аккуратно положил его на свои сложенные брюки. Он обнял ее, и она крепко-крепко обхватила его руками. Он спиной чувствовал, какие у нее влажные от пота ладони. Позже, вспоминая это ощущение, он заплакал.

— Так ты нам поможешь? — спросила она, всхлипывая у него под ухом. — Ты поможешь нам с Рикки получить наши деньги?

Что он мог ответить? Только «да».

Ее рука тут же скользнула под резинку его трусов.

Большой Роб закрыл глаза и расслабился, чтобы довести дело до конца. Все это только ради высшей цели.

42

Барвик нравилось, чтобы в ее квартире всегда было темно и прохладно. Когда ее приятель из Аризоны спросил ее, зачем она живет в Чикаго, зачем терпит эти ужасные северные зимы, Сэлли не поняла вопроса. Калориферы отлично спасали от холода, а снег воспринимался всего лишь как временное неудобство: как коробки, наваленные в коридоре. В любом случае зима на севере предпочтительнее, чем лето на юге, безжалостное, яркое, жаркое. Короткие холодные зимние дни как нельзя лучше подходят для того, чтобы скрывать недостатки своей внешности; южная жара и солнце, напротив, выставляют все самое худшее в тебе на всеобщее обозрение. Даже сейчас, когда весна уже начала вступать в свои права, Сэлли жила с постоянно задернутыми шторами; она превратила квартиру в подобие бункера, где незаметно было, что ночи стали короче, а дни длиннее.