Последняя любовь президента - Курков Андрей Юрьевич

97

Киев. Июль 1985 года.

– Тут прямо, – показывает нам с мамой старушка. – Потом повернете налево и сразу увидите трехэтажный дом!

Капает дождь. Мама держит в руке раскладной зонтик. Посматривает на небо, будучи не в состоянии решить, стоит ли из-за этих капель его раскрывать.

Мы идем в горбольницу номер семнадцать. Туда вчера вечером отнесли Димку. Хорошо, что рядом с психушкой. Мама взволнована.

Заходим во двор.

– Травматология? – переспрашивает больничный дворник. Метла в его руках замирает. Он оборачивается на здание больницы. – Кажется, первый этаж. Только вы не через приемное идите, а во вторую дверь, там, слева!

Диму мы находим быстро. Он лежит в третьей палате. Палата небольшая. Три кровати. На одной лежит костыль. Вторая аккуратно застелена. Очевидно, свободна. На третьей – Димка с перевязанной головой.

– Ты что, идиот? – набрасывается на него мама. – Разве можно так? На двух пьяных, да еще с голыми руками?

Врач из психинтерната уже все рассказал нам по телефону. Вечером Дима, как обычно, стоял возле забора и смотрел на трамвайную остановку. Там стояла девушка. Потом к ней подошли двое выпивших парней, стали приставать. Потащили ее в лес. Тогда он и перепрыгнул через забор, бросился за ними. Одного схватил за волосы и даже вырвал у него клок. Парни бросили девчонку и избили его. Результат: синяки, ссадины, сотрясение мозга и порванная спецодежда.

– Тебе еще повезло, – продолжает мама. – Могли бы и убить!

А Дима, повернув голову, безразличным взглядом смотрит то на меня, то на нее.

– В жизни всегда есть место подвигу, – негромко произношу я, и на худом Димином лице возникает легкая улыбка.

Мама бросает на меня критический взгляд.

– Ты бы уж молчал, – говорит она. – Он-то больной, – кивает на Диму, – а ты здоровый тунеядец, сидишь на моей шее!

– Я учиться скоро пойду. В сентябре.

– Куда? – с ехидцей спрашивает она. Конечно, не верит.

– В Институт легкой промышленности, на общепит.

Глаза ее прищуриваются на мгновение, словно сопоставляя мои слова с реальностью.

– Да кто тебя туда возьмет, – говорит она после недолгой паузы. – Туда же экзамены сдавать надо!

– Сдам, – спокойно заявляю я.

Она машет рукой и возвращает свой взгляд на Диму:

– Ты все лекарства пьешь?

Он кивает.

– Врачей слушаешься?

Снова кивок.

«Вот это идеальный разговор! – думаю я. – Ну как можно спорить или ругаться с человеком, отвечающим на вопросы кивками?»

В чем-то я опять завидую Димке. Но в чем-то мелком. На самом деле моя жизнь кажется мне куда более интересной и полной. Вчера, например, с отцом Василием помогали заносить в коммуналку старика мебель, купленную в комиссионке. Теперь у него есть и тахта, и кровать, и круглый стол, и буфет, и три разных стула. Два мягких и один венский, с фанерным сиденьем.

«Неужели он все-таки переедет туда жить?» – все еще сомневаюсь я.

Но и так ясно, что переедет. Деньгами ему помог отец Василий. На одну мебель рублей сто ушло. Плюс десятка шоферу грузовика.

– Мы его тут долго держать не будем, – говорит нам под конец визита больничный врач. – Еще три денька, и, если не будет болей и температуры, отведем назад.

Мама кивает и сует врачу трешку в карман халата.

– Спасибо вам, – говорит она. – Я ведь по-настоящему испугалась. Думала, переломы…

98

Киев. Сентябрь 2004 года.

Я не знаю, как описать это странное и одновременно тяжелое состояние, когда ни одна мысль не додумывается до конца, когда голова превращается в эмалированную миску, над которой установили старомодную мясорубку. В эту мясорубку бросили вполне логичные, четко и вербально обозначенные опасения и догадки. Потом перемололи, но в миску, точнее в мою голову, ничего не упало.

«Нет, – думаю я. – Я позвоню ему, попрошу подождать до рождения близнецов…»

И вот я звоню Догмазову, рассказываю о ближайших семейных планах.

– Хорошо. – В голосе его сквозит явное безразличие. – Продолжайте пока работать там же. Я с вами свяжусь.

И я, мысленно поставивший крест на министерской карьере, смотрю на свой рабочий стол, с которым уже попрощался. Я не знаю, что теперь делать.

– Сергей Павлович, – в кабинет заглядывает Нилочка. Глазки светятся. На ногах новые туфли и блестящие колготки «цвета шампанского». – Можно на минутку?