Благодарю за любовь - Вознесенская Юлия Николаевна

— Ну, вот и все, — сказал инспектор, убирая конверт обратно в портфель. — И собственно, на этом наш обыск закончен, господин Измайлов. Вам только надо будет явиться в полицию и дать показания по поводу случившегося. Когда вам будет удобно это сделать?

— Да вот попьем чаю с пирожками и можно ехать! Не хочется оставлять это сомнительное удовольствие на потом. Тетя Лиза, вы тоже поедете с нами в полицию?

— А как же! — радостно воскликнула Апраксина. — У меня ведь тоже могут быть к тебе вопросы, дорогой. Как-никак, а дело это веду я!

— Ну, ясное дело! — засмеялся Георгий. — Какое же русское криминальное дело может обойтись без графини Апраксиной!

И все направились в гостиную, откуда уже доносился аромат пирожков Ирины Фаддеевны.

ГЛАВА 12

РАЗГАДКА

Допрос Георгия Измайлова в полиции занял всего полчаса, после чего он распростился с инспектором и Апраксиной.

— С вами мы увидимся завтра в храме, тетя Лиза, а вы, инспектор, заходите к нам как-нибудь с тетей Лизой на мамины русские пирожки, ладно?

— С удовольствием! — сказал инспектор, пожимая ему руку.

Он проводил Измайлова и вернулся в кабинет. Апраксина сидела в кресле, откинув голову на спинку, глаза ее были закрыты, на лице блуждала легкая самодовольная улыбка.

— Устали, графиня? — участливо спросил Миллер.

— Скорее измучилась. Мы с Ириной учились в детстве в одной гимназии и всю жизнь ходили в один храм.

— Но вы верили, что Георгий Измайлов не убивал Виктора Гурнова?

— Верила. Но криминалистика не религия, здесь одной веры недостаточно.

— Вы правы. Кстати, о вере — у вас ведь завтра Сочельник, а послезавтра Рождество?

— Да. И поэтому мне хотелось бы закончить наше дело еще сегодня.

— Вы забыли о характере рокового выстрела: если это самоубийство, его мог произвести только левша, а его дамы показали, что Гурнов не был левшой — а значит не был и самоубийцей.

— Они ошиблись.

— Все трое?

— Двое. Я допустила непростительное легкомыслие, инспектор: допросив на этот счет Регину Равич и Жанну Гурнову, я настолько была убеждена, что Гурнов правша, что перестала задавать этот вопрос другим свидетелям. Но Георгий Измайлов случайно подсказал мне, что они обе могли ошибаться.

— Как вас прикажете понимать, графиня?

— Объясню попозже. Сейчас мне надо сделать несколько звонков в Израиль. А вы, инспектор, не могли бы тем временем послать кого-нибудь в общежитие для иностранцев в Гизинге и доставить сюда сына Виктора Гурнова, Ивана?

— Я съезжу за ним сам.

— Большое спасибо, инспектор! И если я окажусь права в своих предположениях, то у нас останется только одна неразгаданная тайна — это тот самый злополучный венок, который так напугал бедного Виктора Гурнова.

— Венок? — ошеломленно переспросил инспектор, держа в руках свою куртку. — Ах, ну да, я же не успел вам про это сказать! С этим венком нет никакой тайны графиня. Пока вы были в Израиле, я обзвонил все магазины похоронных принадлежностей поблизости от дома, где жил Гурнов, и очень скоро нашел тот, где был сделан заказ на доставку венка в его дом. Хозяин магазина был мне очень благодарен: он никак не мог понять, куда пропал венок, заказанный болгарином, жившим двумя этажами выше Гурнова.

— Болгарином?!

— Да. Болгарином по фамилии… Где-то у меня записано. Он вернулся к столу и поглядел на записи в настольном календаре. Фамилия заказчика венка… язык сломать можно, не представляю, как это произносится! Вот, сами попробуйте прочесть. — Апраксина заглянула в календарь и увидела крупно написанную кириллицей фамилию — Гърнов.

— Почти невероятно! Что ж, немудрено было нарочному ошибиться.

— И живет этот болгарин в соседнем подъезде: так что посыльный принес венок, увидел похожую фамилию — и поставил к двери Гурнова вместо Гърнова.

— А надпись? Вы догадались списать надпись?

— Да. Вот она, ниже! — инспектор ткнул в календарь. Апраксина наклонилась и прочла: «Благодаря за любовта!» — Даже мне не пришло в голову, что это не русская надпись с ошибками, а вполне грамотная болгарская. Ну да, в полутемном коридоре и в состоянии волнения несчастный Виктор прочел эту фразу по-русски и тоже решил, что изготовитель надписи наделал ошибок. Впрочем, он мог этих ошибок и не заметить — кинул взгляд, и ему показалось, что он прочел правильно. Но каким же образом венок снова и снова оказывался у дверей его квартиры, а потом и вовсе на его кровати?