Одна жена – одна сатана - Соболева Лариса

– А... – рассмеялся Валерьян Юрьевич. – Мой большой друг живет в Воронеже, я позвонил ему, он согласился помочь, даже если понадобится предоставить документы, что Панасоник ездил в командировку.

– Ха! – хохотнул Береговой.

Все продумали заговорщики, а он – чертовщина, чертовщина, вот дурак! Береговой был уже у калитки, его догнала Галина:

– Погодите, вам не все рассказали, главное упустили.

– Я слушаю вас.

– Какая-то девчонка хотела продать жене Валерьяна Юрьевича номер автомобиля, на котором уехали убийцы... ну, когда расстреляли джип. Будто бы кто-то видел и убийц, и машину, запомнил номер. Ее бы найти.

– А это не липа? – засомневался он.

– Валерьян Юрьевич считает, она говорила правду, то есть номер знает. Потому что назвала точное количество убитых и убийц, знает, как они выглядели, много назвала подробностей.

– А что жена, родственники?

– Отказались купить номер, да и сумму она запросила ненормальную – сто тысяч евро.

Береговой присвистнул. Хотя чему удивляться? Каждый зарабатывает, как умеет, а тут так подфартило.

– Приметы девчонки есть, в какой стороне ее искать?

– Ничего не известно, кроме того, что ее зовут Лиля.

– Лиля?! – Да он просто содрогнулся, услышав до боли знакомое имя. Наваждение какое-то!

– Вы ее знаете? – оживилась Галина.

– К сожалению, нет, но постоянно слышу это имя. Хорошо, я подумаю над этим. До свидания.

Он попросил сесть за руль Женю, сам же упал на пассажирское место, чему-то усмехнулся.

– Вы довольны, Константин Михайлович? – заметил Женя. – Долгонько пробыли там. Что выяснили?

– Панасоник и его дочь вне подозрений, но дали наводки, я должен их обдумать. А ты достань фотографию Лилии, срочно.

– Да не приезжала она в офис, «Параллельный мир» был закрыт весь день.

– Ничего, завтра приедут. Женя, мне нужен снимок Лили.

– А вы чем займетесь завтра?

– О, друг мой, у меня забот полон рот. – Он повернулся ко второму оперативнику, сидевшему сзади. – Завтра ты со мной, покажу женщину, за которой будешь вести наблюдения. Женя, как только добудешь фотку Лили, сядешь на хвост зятю Валерьяна Юрьевича.

Береговой открыл окно, вдохнул с наслаждением вечерний воздух. До чего ж хорош переход от весны к лету, мягкий, безветренный, умеренное тепло днем и умеренная прохлада ночью. Константин Михайлович любил во всем умеренность.

Несмотря на храп, сотрясающий стены, Галина уловила: крадется. Она села на кровати и беззвучно захохотала, с трудом выговорив:

– Что вы, как привидение, по дому бродите?

– Уф, испугала, – присаживаясь на кровать, сказал Валерьян Юрьевич. – Я думал, ты спишь.

– Врасплох меня хотели застать?

– Ну, хотел, да. Что ты все смеешься, смеешься? Я смешон, глуп, на дурака похож?

– Вы очень смешной... Ай!

Без предупреждений и подъездов Валерьян Юрьевич завалил ее на спину, улегся рядом, да так быстро, что Галина моргнуть не успела. А он еще и одеяло натянул на себя, и руками обхватил ее, по дыханию на лице она определила, что до греха совсем недалеко.

– Валерьян Юрьевич! – упираясь в его плечищи, панически зашептала она. – Папа проснется, придет сюда, увидит...

– Не придет. Его пушкой не разбудишь, я проверял. Он же тайком от тебя самогонку пил, это снотворное покрепче таблеток. Галочка...

– Вы с меня все одеяло стащили!

– Я лучше всякого одеяла согрею. Галя! Тебе же сорок лет!

Галя перестала упираться, поменяла тон на обыкновенный, житейский:

– Знаешь, Валерьян, не хочу привыкать, отвыкать потом тяжело.

– Галочка, милая, отвыкать не придется, клянусь. Хочешь, землю съем?

– Ешь.

– Так где ж ее взять? Поблизости нет.

– За окном. Сразу.

– Нет, дорогая, ты меня потом не пустишь. Галя, землю завтра съем... не мучай меня... и себя... Сколько там той жизни осталось? Но лучшее впереди, сейчас...

А ничего не осталось. Большая часть жизни прожита, в меньшей половине светит старость, одиночество, немощь, короче, унылое существование. Нерастраченная любовь уйдет в никуда, останется сожаление, что все могло бы быть по-другому, но не случилось. Это последний шанс как у Галины, так и у него. А вдруг получится, вдруг прибежит неуловимое счастье и откроет то, чего оба не знали?

Рассвет вторгался в окошко, но Валерьян Юрьевич так и не сомкнул глаз, он чувствовал себя юнцом и наконец-то жил, как хотел и как умел. Утомленная Галочка тихо спала, перед новым днем и Панасоник перестал тревожить безобразным храпом таинство ночи, замерло все вокруг. Уходить не хотелось, но было надо. Третий лишний (имеется в виду Панасоник), его место пока в сторонке. Но как же уйти просто так, без напоминания? Напоминание о себе необходимо оставить, чтоб Галочка знала: не приснилось, не привиделось, все, что было, – надолго, а не временно.