Гробница Наполеона - Андреева Наталья

— Почему ты веришь Грушину и не веришь мне?

— Да потому что я видел! И слышал! Своими глазами! Своими ушами! Зеленую шляпу! И это: «С таким материалом можно работать»… Ты понимаешь, что чувствует человек, когда про него говорят: материал?! Любимая женщина говорит?! Ты это понимаешь?!

— Но это было до того, как…

— До чего? До знакомства? Ты изменилась? Стала другой? Да невозможно это изменить! Это не меняется! На тебе же пробы ставить негде! Ты — дешевка!

— Артем… — всхлипнула Инга.

— И слезы твои — дешевка. Ты до самой смерти не изменишься. Будешь врать, притворяться, деньги вымогать…

До него вдруг дошло: это же можно прекратить. Простым способом. Больше никогда ее не видеть. И не слышать. Никогда… Спиной он почувствовал ящик стола, о который опирался. Там, в ящике — пистолет.

— Прости меня, — еще раз всхлипнула Инга. — Я сейчас все тебе расскажу. О шантаже. О том, где я брала деньги…

— Я не хочу этого слышать. — Его рука уже нашарила ручку. За которую надо потянуть, чтобы открыть ящик.

— Я действительно нанялась в горничные к Грушиным с определенной целью. Подруга меня устроила. Светка.

— Рыжая? — машинально спросил он. Вцепившись в ручку.

— Да. Она сказала: лови момент. Ты должен меня понять. Я хочу хоть капельку счастья. Дом, семья, дети. Сначала я хотела, чтобы Грушин бросил жену и… Я, кажется, даже влюбилась. Немного. Не так, как в тебя, но…

— Без «но».

— Хорошо. Эти записи. Никогда не думала, что все может обернуться так… Мне просто хотелось заработать денег…

— На мне…

— Но я же от этого отказалась! Я действительно тебя лю…

Вот здесь он не выдержал. Слышать от этой женщины слово «люблю» — уже слишком! У нее прав таких нет! Она должна замолчать!

Он выдвинул ящик стола и нашарил там пистолет. Достал его и увидел в голубых глазах недоумение:

— Артем, что ты собираешься делать?

— А вот что…

Он поднял пистолет и очень спокойно, аккуратно три раза нажал на курок. Ему сразу же стало легче. Будто гора с плеч свалилась. В этот момент он испытывал откровенную радость. Наконец-то! Сколько проблем решено! И сердце болеть перестало.

Инга как-то нелепо, некрасиво сложилась пополам и рухнула на пол. Артем стоял и наблюдал за ней. Спокойно. Отстраненно. А она действительно умерла. На губах пузырится кровавая пена. Одежда испачкана в крови. Хорошие выстрелы. Точные. Все — в грудь. В пистолете патронов больше нет. А жаль…

…В это время Сид закончил свою историю. Прасковья Федоровна слушала молча. Свой монолог Сид завершил словами:

— Прости, мать.

— Да уж, — высказался Борисюк. — И чего людям не хватает? Живет на всем готовом, еще и жене изменяет!

— Милые вы мои, — вздохнул Даниил Грушин. — Ваше семейство меня умиляет. Сейчас все прояснится, и тогда мы поймем, что…

Вот в этот момент и раздался выстрел. Один, потом еще и еще. И женский крик. Приглушенный, словно бы издалека. Грушин вскочил:

— Вот оно!

— Опять стреляют! — в отчаянии воскликнула Прасковья Федоровна. — Да когда же это кончится?!

— Уже кончилось. Бегом все вниз!

И Грушин первым кинулся к дверям. Остальные — за ним. Когда компания влетела на кухню, Артем все еще не трогался с места. Стоял, с любопытством глядя на мертвую Ингу.

— Боже мой! — всплеснула руками Прасковья Федоровна. — Вы все-таки ее убили! Да отнимите же у него пистолет!

— Зачем? — спокойно сказал Даниил Грушин. — В нем больше нет патронов.

Артем поднял пистолет, зачем-то заглянул в дуло и рассеянно сказал:

— И в самом деле… нет…

— Он сошел с ума! — взвизгнула Прасковья Федоровна. — Сид!

— Я вижу, мать.

— У него шок, — сказал Грушин. — Тема, пойдем наверх.

— Когда же, наконец, приедет милиция! — воскликнула писательница. — Я требую! Сид!

— Сид с вами не согласен, — усмехнулся Грушин. — Ему не хочется, чтобы приехала милиция.

— Но почему?

— Потому что… Среди нас теперь три убийцы и один шантажист. Но лично мне больше ничего не надо.

— Поясните… — прошипела Прасковья Федоровна.

— С удовольствием. Но — наверху. Где началось действие, там оно должно и закончиться.

— Я ее убил, — тихо сказал Артем. Кажется, он начал приходить в себя.

— Да, Тема, — мягко сказал Грушин. — Ты все-таки это сделал.

— Я ее убил.

— Пойдем наверх. Тебе надо выпить.