Мальтийский апельсин - Данилова Анна

– А какая именно девушка? У него их было много, царство ему небесное, – старик перекрестился. – Он был неплохой парень, прекрасно рисовал… Да вы заходите… Хотя… подождите минуточку… я оденусь…

Соседа звали Николай Петрович. Пенсионер, он между тем работал, сторожил какой-то склад поблизости, а в свободное время вышивал крестиком. По стенам его квартиры были развешаны вышитые цветными нитками картины, изображающие старинные замки, брюлловских всадниц, букеты цветов и лесные пейзажи.

Шубин показал ему фотографию Марины.

– Да, я видел ее как-то на лестнице. Вежливая такая, но неразговорчивая. Думаю, что это была она, но может, я и ошибаюсь… И такая девушка тоже погибла? Неужели, как и он, выбросилась из окна?

– Это вы про Олега?

– Да… Это было ужасно. Ведь я очень хорошо знал их семью…

– Олег жил здесь вместе с этой девушкой?

– Нет, я бы не сказал, чтобы они здесь жили, просто бывали иногда. Ему не нравился этот район, он снимал мастерскую где-то в центре, кажется, на Арбате… Он был очень общительным человеком, жизнерадостным… Поэтому, когда мы, соседи, узнали о том, что он покончил с собой, бросился из окна, мы не поверили… У него же все было хорошо, признанный художник, не бедный…

– Может, вы слышали от него что-нибудь об этой девушке? Дело в том, что ее убили…

– Нет, я ничего такого не знаю. Да и зачем это мне, старику… У них своя жизнь…

– Кому досталась эта квартира? В ней кто-нибудь сейчас живет?

– Нет.

– Значит, у Гамовых нет наследников?

– У Людмилы, матери Олега, был сын, он старше Олега, его зовут не то Валерий, не то Василий, точно не помню. Приличный мужчина, он-то и является сейчас хозяином этой квартиры. Но здесь, я повторяю, уже длительное время никто не живет. Брат Олега живет в другом месте, хотя и приезжает сюда приблизительно раз в неделю, следит за квартирой, но жильцов, насколько я понял, пускать не хочет. Он был очень привязан к матери, но с ее вторым мужем у него отношения не сложились…

– Значит, Олег и Валерий (или Василий) – единоутробные братья?

– Можно и так сказать, они были очень привязаны друг к другу, несмотря на то что жили врозь. Валерий этот рано ушел из семьи, начал работать, потом поступил в институт, кажется, даже отслужил в армии, а Олежка учился на художника. Людмила рассказывала, что старший сын помогал ей, когда она копила деньги на машину… Да у нее вообще хорошие дети. Знаете, может быть, даже и лучше, что она не дожила до того страшного дня, когда Олег совершил такое над собой…

– Он не был наркоманом?

– Нет-нет, даже и не думайте… Никто не знает, почему так случилось…

– Это не убийство?

– Милиция приезжала, конечно, все как положено. Нас, соседей, расспрашивали, не слышали ли мы чего, не видели, но, вероятно, пришли к выводу, что это было все-таки самоубийство.

– А где его картины?

– Думаю, что большую часть их его брат перевез сюда, домой, а часть Олег продал незадолго до того, как все это случилось, ему деньги были нужны… Я сам лично слышал, как к нему приезжали какие-то люди, иностранцы, у меня же лоджия прямо над ними… Говорили на немецком языке, смеялись, шутили… И это не первый раз, его картины ценили на Западе.

– Наверное, его картины дорого стоят…

– Тыщи долларов, – уверенно кивнул Николай Петрович. – Но это ведь какой труд! Каждый листик выписывать… каждый цветок…

– А его брат картинами Олега не торгует?

– Не знаю, но думаю, что нет. Ведь картины – это все, что осталось от Олега.

– И где же нам найти Валерия?

– Адреса я его не знаю, да и фамилия у него другая…

– Когда вы видели его в последний раз?

– Давненько я его не видел… Весной, в мае или апреле последний раз… Знаете, он мне ключи от квартиры оставил, чтобы я присматривал. Ведь всякое бывает, вдруг труба лопнет и затопит квартиру… А там же картины!

Шубин посмотрел на Женю, потом на Николая Петровича:

– А чем он занимается, не знаете?

– Вроде бизнесмен… На дорогой машине ездит…

– Николай Петрович, а картины вы нам его не покажете? А то все говорят: Олег Гамов да Олег Гамов, а мы ни одной его картины не видели…

Хитрость Шубина была шита белыми нитками, Жене стало даже неловко за него. Николай Петрович тоже замялся в нерешительности, не зная, как ему поступить. С одной стороны, ему хотелось помочь людям, которые показались ему симпатичными, а с другой – он не имел права впускать туда посторонних.

– Да я бы с удовольствием… Но… Вы должны меня понять…