Возмездие Эдварда Финнигана - Рослунд Андерс

Несколько работников аэропорта суетились на заасфальтированной площадке и дальше у взлетно-посадочной полосы, другие продолжали загружать чемоданы в багажное отделение самолета Мальмё-Авиашун, вылетавшего ранним рейсом на юг, и больше никого, никаких посторонних глаз. Но Свен Сундквист все же снял свою толстую зимнюю куртку и закрыл ею наручники, соединявшие его и Шварца: чем меньше привлекаешь внимания, тем лучше.

Внутри самолет оказался на удивление просторным. Пятнадцать пассажирских кресел, обтянутых мягкой белой кожей. Все расселись так же, как перед этим сидели в автобусе. Свен рядом со Шварцем, Эверт и Хермансон — сзади для присмотра. Четыре человека сидели рядом, в ожидании полета, который будет не очень долгим. Топливный бак самолета был достаточно вместителен, хватило бы и на перелет через Атлантику, а путь до Москвы не требовал промежуточной посадки.

Когда пилот завел моторы, Гренс наклонился вперед между сиденьями и попытался посмотреть на Шварца, обратился к нему, но не получил ответа. Приговоренный к смерти по-прежнему был отрешен и замкнут в себе, его поза явно говорила: этот человек отправляется в дальний путь.

После того как шведское телевидение в шесть утра передало десятиминутный сюжет о новостях минувшей ночи и раннего утра, Джон Мейер Фрай и его история приковали всеобщее внимание на целую неделю. Каждый выпуск новостей на шведском телевидении и радиоканалах, каждая новостная колонка в шведских газетах сообщали сведения о приговоренном к смерти американце, который совершил побег, а несколько лет спустя попал в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений и теперь, с согласия шведского правительства, выдворялся из страны туда, где его ждет смертная казнь.

Несколько коротких интервью с комиссаром уголовной полиции открыли широкой публике те обстоятельства, которые немногочисленная группа лиц, принимавших решение, надеялась скрыть.

Винсенту Карлсону скоро исполнялось пятьдесят, но все, кто с ним встречался, не давали ему, несмотря на седину в темных волосах, больше тридцати пяти: в теле зрелого мужчины обитала душа мальчишки, устремленного в будущее. Когда Эверт Гренс позвонил ему среди ночи, во время подготовки к первому утреннему выпуску новостей, журналист сразу понял, что разговор будет важный. Обычно комиссар уголовной полиции Гренс лишь огрызался на журналистов и прятался от них до конца следствия, а потом позволял специально натасканному человеку из пресс-службы коротко ответить на вопросы. И то, что теперь сам он взял и позвонил и на условиях анонимности сообщил информацию, казалось столь же невероятным, как и те факты, о которых он рассказал.

Пресс-конференция в Русенбаде была назначена на половину восьмого.

Уже заранее стало ясно, что давление прессы с требованием немедленного ответа будет столь мощным, а количество журналистов, столпившихся с утра пораньше у входа в министерство иностранных дел, столь большим, что пресс-конференция станет единственно возможным решением.

Большой зал для пресс-конференций в правительственном здании был уже полон. Семнадцать рядов стульев, обтянутых синей материей, были заполнены журналистами — впереди фотокорреспонденты и операторы настраивали объективы над лесом микрофонов, в конце зала — звукооператоры судорожно проверяли записывающую аппаратуру, — звук, прорываясь сквозь гул голосов ста пятидесяти человек, отражался от холодных стен и замирал где-то у окна под потолком на высоте двенадцати метров.

Винсент Карлсон давно не вел репортажи с места событий, уже пару лет он работал редактором утренних новостей, что означало более удобный рабочий график и более высокий оклад, но также в некотором смысле и большую изоляцию от жизни за стенами просторного помещения новостной редакции, увешанного мониторами.

Теперь на несколько дней ему предстояло вернуться в тот прежний мир, к лихорадке и толчее, которые он так любил.

Карлсон сделал еще шаг вперед, прислонился к стене и остался стоять в проходе, в то время как двое мужчин одного возраста и в одинаковых костюмах усаживались на зеленом деревянном подиуме наискосок от него.

Один был министром иностранных дел, другой был похож на государственного секретаря по международным делам Торулфа Винге.

В Москве занимался погожий день. Было холодно и ясно, легко дышалось. Вот-вот взойдет солнце, и заснеженное Подмосковье засверкает в его лучах.