Революция сейчас ! - Стогоff Илья

Я не знаю, почему я оказался в терроре... но я знаю, почему оказались другие.

Генрих убежден, что так нужно. У Федора убили жену. Эрна говорит, что ей стыдно жить. А Ваня Каляев...

Накануне я назначил ему свидание в скверном трактире. Он пришел в высоких сапогах и поддевке. У него теперь борода и волосы подстрижены в скобку.

Он говорит:

- Послушай, ты думал когда-нибудь о Христе?

- О ком?

- Я знаешь, первый раз как Бога увидел? Был я в Сибири, в ссылке. Пошел раз на охоту. Небо низкое, серое. Река тоже серая, а берегов не видать, будто их нет. Кругом болото, березки гнилые, мох. Брожу, уток стреляю. А как вечер упал, стало темно, решил к берегу добираться. Шагнул, чувствую - ноги вязнут. Я было на кочку хотел - нет, тону в болотной жиже. Знаешь, медленно так тону, на вершок в минуту. Дождь пошел. Дернул я ногу еще на вершок увяз. Стою почти по колено в тине. Тишина, только ветер свистит. Думаю: завязну, пузыри надо мной пойдут, и будет как прежде - одни зеленые кочки...

Оледенел я весь. Погибаю на краю света, как муха. И знаешь, пусто у меня на сердце стало. Думаю: все равно погибать, дернул еще раз, чувствую выдернул ногу. Бродень в болоте увяз, нога вся в крови. Стал обеими ногами, боюсь шелохнуться. Шаг ступлю - обратно провалюсь. Так всю ночь не шевелясь и простоял.

Дождь сеял, небо было темное, ветер выл. В эту-то ночь я и понял... всем сердцем понял, до конца: Бог над нами и с нами. И было мне так, знаешь, радостно.

- Это от страха, Ваня. Перед смертью многие Бога видят.

- Может быть, и от страха. Перед смертью ведь душа напрягается, пределы видны... У себя на дворе я часто читаю Евангелие. И думаю: как жить? Если любишь... если по-настоящему любишь... можно тогда убить или нельзя?

- Убить всегда можно.

- Нет, не всегда. Убить - тяжкий грех. Но вспомни: нет больше той любви, как если кто за други свои положит душу свою. Не жизнь, а душу. Нужно крестную муку принять. Нужно для любви на все решиться. Но непременно из любви и для любви. Вот я и живу. Молюсь: Господи! дай мне смерть во имя любви! И ведь знаю: мало во мне любви, тяжек мой крест.

- Так не убий. Уйди.

- Как можешь ты это сказать? Вот душа моя скорбит смертельно. Но я не могу не идти, ибо я люблю. Если крест тяжел - возьми его. Если грех велик прими его. А Господь пожалеет тебя и простит.

- И простит, - повторяет он шепотом...

За убийство Великого князя Каляев был осужден на смертную казнь. Повешен он был во дворе Шлиссельбургской крепости в два часа ночи 9 мая 1905 года. От исповеди перед смертью Каляев отказался.

Спустя почти столетие прозаик и радикал Алексей Цветков писал о мотивах, которыми руководствуются радикалы нашего времени:

Когда автобус окружили, то кровь, их общая кровь, была всюду: на стенах, сиденьях, бинтах, резиновом полу. Он, последний, взял из рук мертвого заложника пластиковую бутылку с недопитой минералкой и выжал туда немного крови с порезанных пальцев.

Мельком подумав, что это кровь мертвых, он этими же пальцами взял еще несколько капель чьей-то крови. Взболтал в бутылке коктейль, сделал несколько больших глотков и полил себе голову. Прикосновение губами к источнику. Освежающий финальный душ.

И тут ворвалось с дребезгом спецподразделение - сразу с трех сторон. Он не собирался стрелять, он уже достаточно сегодня стрелял. Но он не желал и отдавать оружия.

Никого из заложников уже нельзя было освободить. "Заложники! - думал он, так и не успев в сумраке разделить спецподразделение на отдельные фигуры. - Заложниками их сделали задолго до нашей акции. Мы всего лишь сделали очевидным их позорное положение. Можно ли было относиться к ним, как к живым? Где граница жизни? И почему государство так любит защищать трупы?" - спрашивал он.

Автобус был полон тел, похожих на перезревшие, лопнувшие плоды. А он все спрашивал, пока сердце, излеченное пулей, не получило ответ...

Псы антитеррора

Средний возраст эсеровских боевиков был девятнадцать-двадцать три года. Общее количество членов Боевой Организации никогда не превышало пятнадцати-тридцати пяти человек. Подавить развязанную ими динамитную войну силовики царской России пытались полтора десятилетия. Результаты выглядели жалко.

РВСовец Соколов, национал-большевик Гребнев, анархистка Рандина и бритоголовый поэт Токмаков - ровесники Ивана Каляева. Официальные лидеры и левых и правых ультра утверждают, что жаждущая прямого действия молодежь приходит к ним ежедневно.