Своя Беда не тянет - Степнова Ольга

Мы неслись по пустым коридорам — все давно уже покинули здание. Марина бежала неплохо — не хуже Элки, не хуже меня. И как я раньше мог думать, что она очень медлительная, неловкая и жеманная?

У меня внезапно разболелась нога. Я совсем забыл о своем ранении, перевязок не делал, обходился пластырем. Наверное, я побежал чуть медленнее. Элкина длинная спина мелькнула за очередной больничной дверью, и мы с Мариной остались в коридоре одни. Она вдруг оказалась чуть впереди меня. Я крепко сжимал ее правое запястье, но она, действительно была профессионалом, потому что как будто из воздуха в ее левой руке вдруг возник пистолет. Если бы не моя десантная подготовка, она влепила бы мне пулю в лоб. Или в грудь. Не знаю, куда бы она мне ее влепила.

Падая на пол с переворотом, я обругал себя козлом за то, что даже не подумал ее обыскать. Наверное, Беда меня сбила с толку своими претензиями, что я без конца тискаю эту Марину. Пуля прошла надо мной, пропела свою страшную песню и прошила стенку, обдав меня тучей пыли от штукатурки. Я выхватил из-за пояса «Магнум».

Марина не менее ловко ушла от моего выстрела. Она проделала такой бросок с кувырком в сторону, что сшибла кадку с роскошной пальмой. Комья земли рассыпались по больничному полу, пальма, повалившись на бок, заслонила собой Марину. Она спряталась за зеленым укрытием и взяла меня на прицел. Не стала палить с разворота, как тогда, в тире, а именно взяла на прицел. Я не видел, но чувствовал это. Она не хотела еще раз промазать. Я с тоской подумал о том, что Элка, наверное, резво бежит, не оглядываясь, подальше от этой больницы, от этого старого здания, которое может не выдержать сильных толчков.

Мы выстрелили одновременно. Было странно и неприятно воевать с бабой. Даже мысль, что баба — профессиональная убийца, не приносила мне облегчения. Я нажал на курок с чувством, что обижаю слабого, и успел закатиться за кресло, прежде чем вторая пуля разорвала его кожаную обивку. Мы оба промазали только потому, что выстрелы совпали с очередным толчком. Марина укрылась за кадкой, я за креслом. Мы опять разрядили свое оружие — я сделал еще одну дырку в кадке, она еще раз продырявила кресло. В такой диспозиции мы могли бы развлекаться, пока у одного из нас не закончатся патроны. Мне так не понравилась эта перспектива, что я громко выругался. Марина ответила тем же из-за своей кадки, и я еще раз подумал о том, как мог я считать ее медлительной и жеманной.

За спиной у Марины тихо открылась дверь. Я хотел заорать: «Элка, беги!», но в проеме увидел громилу с перебинтованной головой. Лицо его тоже скрывала повязка, и был на свете только один человек, который ходил в таком виде по городу. Только один человек мог зайти во время землетрясения в здание тогда, когда все бежали подальше от опасных, старых и ненадежных стен. Громила в бесшумном прыжке долетел до Марины, сцепил кулачищи в замок, и тюкнул ее со всего размаха по темечку. Марина обмякла, и кулем свалилась на пол, параллельно зеленой пальме. Это был такой простой и красивый ход, что я не удержался и на радостях пальнул в потолок.

— Женька, ты как здесь?!

— Да ух ты… господи, тетрадку почитал и за тобой рванул. Думал, вдруг помощь понадобиться!

— Опять угнал автотранспорт?

— Зачем? Я на такси, мне Сазон денег дал. Таксисту слежка понравилась, он даже в раж вошел. Ты нас здорово погонял по городу, я ему кучу денег отвалил. Только в отделение пройти не смог, потому что здесь охранник сидит, он меня в «травму» отправил, — засмеялся Женька.

Пока он бормотал, я ремнем стянул Марине руки, стараясь не смотреть на золотой якорек — трогательное, женственное украшение.

— Ой, а чего это вы тут делаете? — раздался за спиной у меня недовольный голос Беды.

— Любим друг друга, — рявкнул я.

Элка обозрела картину, увидела расстрелянную кадку, испорченное кресло, комья земли на полу, но не угомонилась. Она сказала:

— Ну и ну!

Я взял Марину на руки и пошел к двери. Женька здорово ее приложил, она никак не приходила в сознание.

— Ну-ну, будем считать это хэппи-эндом, — сказала Беда и двинулась за мной. Завершал нашу процессию Возлюбленный.

Мы вышли на темную, морозную улицу. Толпа была далеко, кое-где уже даже горели костры. Все давно освоили правила безопасности, и никто больше не торчал у подъездов. От толпы вдруг отделился маленький человечек. Он пошел нам навстречу, сначала медленно, неуверенно, потом быстрее, еще быстрее и, наконец, побежал. Чем больше он приближался, тем сильнее мне хотелось бросить свою ношу на землю и раствориться в плохо освещенном пространстве. Краем глаза я заметил, как Женька сиганул за ближайший сугроб. Человечек закричал голоском, пробравшим меня до самых печенок: