Нобелевская премия по сексу - Луганцева Татьяна

— Здравствуйте! У вас есть приглашение на банкет? — учтиво спросил он.

— Да, конечно! — Агата предъявила свой пропуск.

— Проходите, пожалуйста, в главный корпус, вас поселят в номер и познакомят с программой, — сказал охранник.

— Спасибо.

Затем, откуда ни возьмись, появился крепкого вида молодой человек и, несмотря на ее сопротивление, помог донести не такую уж и тяжелую сумку до главного корпуса, современного и красивого.

Прямо перед входом в главный корпус стояла высокая пушистая елка, украшенная гирляндами, большими елочными игрушками и блестящими снежинками. Вокруг елки уже играли дети. В холле вышколенный персонал дома отдыха встречал гостей караваем и рюмками водки, а детей — соком и шоколадными конфетами.

Царила непринужденная обстановка. Пахло ванилью, мандаринами, хвоей и женскими духами. Приветливые девушки за стойкой администратора быстро оформили Агату с сыном в стандартный двухместный номер на втором этаже и познакомили с программой праздника.

— В девять часов вечера вас ждут в ресторане, здесь же на первом этаже. Праздник для детей и взрослых рассчитан на всю ночь, кто сколько выдержит. А утром поздний завтрак и гулянье на свежем воздухе, с блинами, горячим чаем, катанием на лошадях и снегоходах. Будут конкурсы с сюрпризами и призами, а для детей предусмотрено специальное представление «По мотивам русских народных сказок». Сейчас можете подняться к себе в номер и отдохнуть с дороги, а ребенок может побыть в нашей игровой зале, где им займутся опытные педагоги и воспитатели и подберут ему занятие по душе, — улыбаясь, сказала девушка-администратор и показала, где находятся игровая комната и творческие мастерские для детей.

Агате здесь нравилось все больше и больше, главное, что никто к ней не приставал и не спрашивал: «А вы кто?» Царила атмосфера праздника, и никому не было дела до нее. Главное, что чужих людей здесь не могло быть, так как охрана незримо присутствовала и вход осуществлялся только по приглашениям компании.

Номер в этом доме отдыха вполне соответствовал европейскому уровню. Виталик, конечно же, упросил Агату отвести его в детскую комнату играть и знакомиться с ребятами. Сама же Агата распаковала свои вещи и посмотрела на часы. До начала торжественного ужина оставался час, и она решила не откладывая передать бумаги Александру Берсеньеву. Ее сердце снова предательски забилось в предвкушении встречи.

«Веду себя как форменная дура! Наверное, прошло еще слишком мало времени, чтобы его забыть. А ведь сама лезу на рожон! Опять хочу его видеть! Это наваждение, так мне и надо! Много, видимо, гадостей про людей написала, и это мне расплата за все и сполна! Зачем я сразу в платье вырядилась, помяла все? Могла приехать в джинсах, а здесь переодеться, как все нормальные люди и сделали. Не знала, что будет время прийти в себя… Да ладно, что сейчас сокрушаться?!» — ругала себя перед зеркалом Агата, понимая, что просто оттягивает время встречи с Александром.

«А чего, собственно, я так боюсь? Ну, выгонит! Ну и что?! Я к нему иду по делу», — успокоила сама себя Агата, поправила платье, локоны и вышла из номера, оставив его открытым, на случай, если вернется сынишка. Она бесцельно блуждала по коридорам, надеясь кого-нибудь встретить и спросить, как попасть к Александру Берсеньеву. Наконец Агата встретила женщину в униформе, явно занимающую какую-то должность выше уборщицы.

— Простите, не подскажете, в каком номере остановился руководитель фирмы «Берсеньев»? — спросила Агата и тут же добавила: — У меня к нему срочное дело.

Женщина окинула фигуру Агаты скептическим взглядом и дежурно улыбнулась.

— Да, конечно, милочка. Пятый этаж, номер пятьсот шесть. Он, правда, просил его не беспокоить до девяти часов, но если вы уверены, что ваши дела так важны…

— Очень! — Агата потрясла перед лицом женщины папкой с документами для пущей важности.

Она поднялась по лестнице на пятый этаж, не став ждать, когда придет лифт, и, отдышавшись, постучала в дверь с табличкой пятьсот шесть. Ее спина даже покрылась потом от томительного ожидания, но Агате никто не ответил. Она толкнула дверь и вошла внутрь. Номер Александра Берсеньева был совершенно такой же, как и у нее, только одноместный. Это ее поразило: он мог взять себе и президентский «люкс».

— Александр?! — позвала она, продвигаясь по темной прихожей в комнату, где горел свет.

— Я здесь, — ответил он каким-то сдавленным голосом.

Агата вошла в комнату и с ужасом увидела картину, потрясшую ее. На разобранной кровати сидел Александр, голый по пояс, опустив голову на руки. Он раскачивался из стороны в сторону и тихо стонал. С его рук капала кровь прямо на пол. Агата не на шутку испугалась.

— Боже! Александр! Что с тобой?!

Она кинулась к нему и попыталась оторвать его руки от лица.

— Саша, откуда кровь?! Что это?!

Он поднял на нее окровавленное лицо и спросил, стиснув зубы:

— Сколько времени?

— Что? — растерялась Агата, — половина девятого, а что?

— Агата, я знал, что еще увижу тебя. Не могу сказать, что хотел увидеть, но знал, что увижу… — сказал он.

— Ну, спасибо, — нахмурилась она.

— Я не это хотел сказать… не это и не сейчас… Я ничего не могу тебе сказать, но когда-нибудь все изменится, — говорил он с придыханием.

Его широкая грудь прерывисто вздымалась, накачанные руки в нескольких местах пересекали шрамы и какие-то татуировки. Агата понимала, что он в сознании, но бессвязность его речи ей не нравилась.

— Пригласить врача? Здесь же должен быть медработник? — предложила она.

— Ни в коем случае… Врач мне не поможет, — зажал он нос руками, и Агата поняла, что кровь у него хлещет из носа.

— У тебя… «ломка»? — догадалась она, понизив голос, сама испугавшись своей догадки.

— Нет… — попытался рассмеяться Александр, — у меня приступ… Это бывает редко, но метко.

— Приступ чего? — поинтересовалась она.

— У меня было два ранения… Иногда поднимается внутричерепное давление, и тогда возникают боль и носовое кровотечение, которое совершенно нельзя терпеть… Но я сделал уколы, и это должно отступить, — пришлось пояснить ему.

— Откуда у тебя все это?

— Бурное прошлое, — попытался поднять на нее глаза Берсеньев. — Что? Испугалась?

— Я не из пугливых! Пойдем, помогу дойти до ванной, ты весь в крови…

Александр сопротивляться не стал или попросту не было сил. Они доволоклись до ванной, и Александр оперся о раковину.

— Включи душ… холодный, — попросил он.

Агата молча, совершенно ошеломленная, смотрела, как его натренированное тело сотрясается в крупной дрожи, а алая кровь капает крупными каплями в белоснежную раковину и, смешиваясь с текущей водой, превращается в розовую жидкость, смывающуюся в канализацию.

Агата вышла из оцепенения и пустила холодный душ в душевой кабине. Александр стянул с себя оставшуюся одежду, повернувшись к Агате спиной, нисколько ее не стесняясь. Она видела, что ему очень плохо. С трудом Александр забрался в кабину и, прислонившись лбом к кафельной плитке черного цвета, подставил свое тело упругим, холодным и от того колючим, словно иголки, струям воды.

— Не уходи, — бросил он Агате через плечо.

Она сама понимала, что не может оставить его одного в таком состоянии: Александр, чего доброго, мог потерять сознание. Она повернулась к нему полубоком.

— Может, все-таки врача?

— Не надо, спасибо… Я уже давно сам себе врач. Сейчас все пройдет, только не уходи, — ответил он, не поднимая головы с мокрыми волосами.

Сердце Агаты сжалось, Александр был словно маленький ребенок, боявшийся отпустить маму. Через пять минут он выключил воду и попросил полотенце. Агата подала ему большое махровое полотенце, которым он вытерся и обвязал себя вокруг бедер. Все повторялось снова.

Наконец Берсеньев вышел из душевой кабины и поцеловал руку Агате.

— Спасибо за поддержку. Кстати, а что ты здесь делаешь? — спросил он, проходя в комнату.

— Похоже, что ты идешь на поправку, — недовольно отметила она, следуя за ним. — Я же работала у тебя один день, забыл? Вот мне и дали приглашение, ты против? Мне уйти? — прямо спросила его Агата.

— Ну, конечно же, нет, — несколько смутился Александр, открывая шкаф и отгораживаясь от Агаты деревянной дверцей. — Я не должен был тебе этого говорить, но скажу… я о тебе вспоминал.

— Не может быть! — притворно ахнула Агата.

— Честное слово, не должен был, но вспоминал, — ответил Александр, словно не замечая ее иронии.

— Зачем же ты тогда так сурово обошелся со мной?

— Не люблю журналистов, помнишь? — ответил он ей.

— Это просто какая-то фобия или тебе действительно есть что скрывать, — сказала Агата.

— А умных журналистов я не люблю тем более, — выглянул из-за дверцы Александр.