Сумасшедший домик в деревне - Куликова Галина Михайловна

Никифоров никак не желал расставаться с мыслью вытянуть что-нибудь еще о Запольской или ее родственниках, но Светлана Петровна ничего больше так и не рассказала.

— Жаль, — констатировал он, усаживаясь за руль. — Когда она назвала фамилию Запольской, я уже сделал стойку.

— Может, попробовать что-нибудь узнать насчет картин? — предложила Полина.

— Я уже попробовал! — ответил Никифоров и поглядел на часы. — Через сорок минут у нас встреча с одним парнем, Валерой Копушкиным. Это искусствовед, я ему вчера послал наш список по электронной почте. Он обещал сегодня что-нибудь сказать.

— Он, наверное, работает за деньги? — виновато спросила Полина.

— За еду, — усмехнулся Никифоров. — Я обещал сводить его в итальянский ресторан. Он обожает ризотто по-милански. Думаю, днем со столиками проблем не будет.

— А! — неопределенно сказала Полина. И тут же спохватилась:

— Я тоже пойду?

Никифоров собрался пошутить, — мол, если хочешь, подожди в машине, но тут же понял, что она воспримет это как руководство к действию, и быстро ответил:

— Естественно.

— А… В том, во что я одета, ходят в рестораны? — с некоторым сомнением спросила Полина.

На ней было маленькое эластичное платье, которое страшно понравилось Бунимовичу.

— В том, во что ты одета, ходят везде! — успокоил ее Никифоров.

Валера Копушкин был похож на рассеянного студента: милое лицо в круглых очках и прическа «я готовлюсь к сессии» — что есть на голове — все дыбом. Поцеловав Полине ручку, он ворвался в ресторан, застолбил столик в центре зала и немедленно сделал заказ. Полина в отличие от него долго разглядывала карту, и Никифорову пришлось ей помогать.

— Ну что? — спросил он, двинув к себе пепельницу и закуривая. — Что там с нашим списком?

— Я вот тут все пометил на полях, — встрепенулся Копушкин, достал из кармана рубашки лист и сунул Никифорову в нос. — Видишь? Против каждой картины написал, где она находится.

— И где? — немедленно поинтересовался тот, углубившись в текст.

— Кое-что в музеях, кое-что на руках. Я там написал, где что.

— То есть, ты хочешь сказать, — Никифоров глянул на Полину, — все картины из этого списка находятся в разных местах?

— Именно, — кивнул Копушкин. —А что, это вас не устраивает?

Их это не устраивало.

— Мы решили, что «ЧК» наверху означает «частная коллекция», — пояснил Никифоров. — И все картины принадлежат одному человеку.

— Прошу прощения, что разочаровал, — сказал Валера, отщипывая большие куски от ржаной булочки, лежащей в корзинке, отправляя их в рот и с аппетитом разжевывая. — Могу лишь добавить, что некоторые картины из этого списка совсем недавно перекочевали из частных коллекций в музеи.

— Насколько недавно? — спросила Полина.

— От двадцати до пятидесяти лет назад.

— Н-да, — негромко сказал Никифоров, обращаясь к ней. — Еще один прокол. Возможно, моя версия несостоятельна. Впрочем, подумаем об этом позже, нам заказ несут.

Официант описал подносом в воздухе круг и с большой помпой расставил блюда на столе. Никифоров, который заказал для себя телятину под острым соусом, еще только устраивал салфетку и нацеливался ножом и вилкой в мясо, а Копушкин и Полина уже набросились на еду. Оба ели с таким аппетитом, что у шеф-повара, наблюдай он за ними, должна была раза в два повыситься самооценка.

Унылый мужчина, сидевший за соседним столиком и рассеянно поглощавший свой обед, отложил приборы и напряженно выпрямился, уставившись на них. Никифоров ухмыльнулся. Мужик глядел-глядел, потом неожиданно опустил голову, закрыл лицо рукой и заплакал. К нему немедленно подскочил официант:

— Вам помочь? — вполголоса спросил он с непритворным участием.

— Ах! — воскликнул тот. — Вы только посмотрите, как они едят! — Его голос источал зависть. — Как едят! А я… Я потерял вкус к жизни! Мне все наскучило, все приелось! Чувства притупились… Я забыл, что такое покушать с аппетитом! — И он зарыдал с новой силой.

Полина застыла с полным ртом и испуганно глазела на рыдающего господина. Копушкин немедленно поднялся и, подмигнув Никифорову, подсел к мужику.

— Ну что вы! — воскликнул он. — Прекратите убиваться! Все поправимо. Вы просто увидели мою методику в действии. Это, — он подбородком указал на Полину, — моя клиентка. Я занимаюсь с ней всего несколько недель, и видите, какой результат!

Господин вскинул просветлевшее лицо и заинтересованно спросил:

— Какая методика?

— М-м-м… «Жизнь, данная в ощущениях», — немедленно придумал Копушкин. — Если у вас проблемы, я могу записать вас в группу. Хотя, — он оценивающе оглядел собеседника, — вам бы я посоветовал индивидуальные занятия. — Помолчал и интимным тоном добавил:

— Но это дорого.

— Боже мой! — оживился тот. — Сама судьба послала мне вас! Я уже сто лет не ходил в этот ресторан, а сегодня вдруг будто повело что-то…

Они стали горячо обсуждать свои планы. Никифоров взял обалдевшую Полину под руку и вывел на улицу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплыться в улыбке.

— Что он придумал? — зашипела Полина, оказавшись на свежем воздухе. — Его в два счета разоблачат!

— Ну да! — хмыкнул Никифоров. — Копушкин занимается этим уже несколько лет. Правда, я никогда не видел, чтобы он привлекал клиентов собственным аппетитом.

— И как же он выкручивается?

— Везет клиента на природу, в лес, и делает вид, что они заблудились. После пары-тройки суток голодовки, скитаний по болотам и ночевок на земле к страдальцу возвращается первобытный аппетит. А уж как после этого он начинает ценить свою мягкую постель, горячую воду из крана, кондиционер и все остальные прелести цивилизации!

— Не могу поверить! — пробормотала Полина.

— Искусствоведам сейчас живется очень тяжело, — оправдал своего приятеля Никифоров. — Кстати, куда мы теперь поедем? Ты, кажется, решила прятаться в деревне у Бунимовичей?

Полина хотела сказать, что это не она, а они решили, но посчитала себя не вправе привередничать.

— Я не знаю… — промямлила она. — Вроде, на меня больше никто не покушается…

— Это потому, что я постоянно с тобой, — отрезал он. — Еще неизвестно, что будет, окажись ты на улице одна, без присмотра.

Полина была бы счастлива, присматривай он за ней всю оставшуюся жизнь. Однако проверять, есть ли слежка, отчаянно не хотелось.

— Вот что, — решил Никифоров. — Сейчас вернемся домой, пусть Бунимович забирает тебя оттуда. Если, конечно, тебе не надоели детские вопли.

— У твоей Маргариты он не орет, — заметила Полина. — Кстати, может, купить ему что-нибудь?

— Да что ему можно купить! — с горечью воскликнул Никифоров. — Вот годика через два я куплю ему велосипед, гантели, боксерскую грушу…

Когда они вошли в квартиру, Маргарита со Святополком на руках вышла их встретить.

— Смотри, пупочка, Андрей Андреич приехал! — засюсюкала она. Ребенок немедленно заорал.

— Он меня ненавидит, — мрачно заявил Никифоров. — Как только я появляюсь, он впадает в буйство.

— Просто вы еще не привыкли друг к другу, — печально сказала Полина, представляя, как они привыкнут, как будут жить душа в душу, а для нее в их жизни не окажется места. Не успели эти мысли ее опечалить, как явился Бунимович.

— Почему ты в моей рубашке? — сердито спросил Никифоров, уперев руки в боки. — Когда это ты переоделся?

— Ты перегрелся, — сочувственно похлопал его по плечу Костя. — Твоя рубашка на мне бы не сошлась. Это моя собственная рубашка. Просто они похожи.

— Зачем ты купил такую же рубашку, как у меня? — привязался Никифоров. — Вдруг я тоже захочу ее надеть, и мы будем с тобой как близнецы Дякины?

— Вижу, внезапное отцовство повлияло на тебя самым отвратительным образом, — рассердился Костя. — Ты не доспал. Ты болен. Что ты прицепился ко мне? Это ты купил рубашку, как у меня, и теперь без зазрения совести ее носишь!

— Странно, — пробормотала Полина, уставившись в стену невидящим взором.

— Что — странно? — хором спросили мужчины.

— Вы со своими рубашками заставили меня вспомнить об одной вещи… В этом есть кое-что непонятное…

Никифоров хотел спросить, что ей там непонятно, но тут позвонили в дверь. Святополк немедленно завопил, и Маргарита принялась уговаривать его сладеньким голосом. Тем временем на пороге появился незнакомый господин и нервно заявил:

— Меня зовут Герард. Я приехал за своим сыном.

— Па! — завопил Святополк и всем своим толстеньким телом дернулся к Герарду, едва не очутившись на полу. Тот подхватил его на руки и мгновенно размяк.

То, что это отец и сын, стало ясно с первого взгляда — оба они были мордатые, круглоглазые, с маленькими малиновыми ртами. Святополк оказался похож на Герарда до такой степени, будто его специально с него срисовывали.

— Если вы сомневаетесь, вот мои документы, — заявил истинный папаша и протянул Никифорову паспорт. — Вы могли меня забыть. Мы виделись довольно давно.