Продавец фокусов - Антонова Александра

Костер полыхал жарким пламенем, трещал и плевался искрами. Заботливые мужчины расположили вокруг него чурбаки, так что получились пионерские посиделки. Пейзаж заднего двора дачи также выглядел удручающе. Несколько фруктовых деревьев с обломанными ветками, кусты смородины и крыжовника, шаткий скворечник отхожего места и ржавые сельскохозяйственные инструменты, разбросанные по всему двору, – вот и все местные достопримечательности.

Валера притащил ящик с согревающим зельем, разлил всем по хорошей дозе водки в бумажные стаканчики и предложил первый тост:

– Ну-с, вздрогнем!

Мы вздрогнули. Огненная жидкость разлилась по заиндевевшим жилам, и жизнь стала возвращаться в наши закоченевшие тела.

Сначала разговор не клеился. Валера натужно шутил по поводу вылазки на природу, Макс ворошил палкой дрова, а мы с Любашей все еще прислушивались к процессу оттаивания организмов. Пришлось повторить вздрагивание, и после этого общение оживилось. Мы обсудили проблемы отопительного сезона, перекинулись на тему ремонтных работ в квартире, выслушали леденящую душу историю "почти очевидца" о террористических взрывах в московских домах и вздрогнули еще раз "за мир во всем мире".

Основным докладчиком был Валера. Казалось, нет такой темы, на которую он не смог бы произнести целую речь. Любаша активно ему помогала, вставляла реплики и заразительно хохотала. Я сосредоточенно держалась за бумажный стаканчик, ощущая легкое головокружение от алкоголя, громкого голоса Валеры и избытка кислорода. Неожиданно вспомнились строки из тетрадки покойного Петра Силантьевича: "… пришлось срочно эвакуировать с полигона под видом Вознесения.

После возвращения из пустыни Он в течение двух лет целенаправленно ходил по землям Иорданским, проповедовал и исцелял, нес в народ светоч добра и разума. "Даже с внешней стороны нельзя сказать, что Он бродил, что Он забыл, куда идет… История Христа – история путешествия, я сказал бы даже – история похода", – эти слова принадлежат Честертону, и я с ним полностью согласен.

О феномене Христа написано множество работ. Все исследователи согласны в одном: Он обладал уникальной способностью завоевывать людские сердца.

Своих будущих апостолов Иисус покорил почти мгновенно. Храмовые стражи не смогли выполнить приказ и задержать Его, потрясенные проповедью Назарянина.

Было в Нем нечто, заставлявшее даже врагов говорить с Ним почтительно.

Книжники называли Его Равви, Наставник. У Пилата один вид и немногие слова Иисуса вызвали против воли тайное уважение. Его окружала аура любви, радости и доверия.

Как солдат на марше, Он не давал себе и дня на отдых. Великая Цель влекла Его вперед. Случалось, что Иисусу и Его ученикам некогда было поесть.

Однако в Евангелиях только дважды говорится, что Учитель сильно устал. Его популярность росла, больные следовали за Ним попятам, верующие стекались из самых дальних уголков страны. Порой, толпа была так велика, что Назарянин садился в лодку и оттуда обращался к расположившемуся на берегу народу.

Однако в ходе Эксперимента случился новый прокол. Иоанн Креститель превысил свои полномочия и вмешался в личную жизнь тетрарха Ирода Антипы, осудив его кровосмесительный брак с Иродиадой. Естественно, в результате козней оскорбленной жены тетрарха он был арестован, а затем обезглавлен.

Кто-то пустил слух, что Иисус – это восставший праведник Иоанн Креститель.

Страх поселился в душе суеверного Антипы. Учитель и Его сторонники оказались в оппозиции к тетрарху. К этому моменту Назарянин был на гребне Своей славы, молва о Нем "пошла по всей Сирии". И тут произошло непредвиденное событие…".

Водочное тепло разлилось по телу, голос Валеры уже не казался таким противным, и я с удивлением обнаружила, что посылаю Максу многозначительные взгляды, мило улыбаюсь и кокетливо повожу плечиком. Краем глаза я заметила, что те же самые маневры совершает в сторону молчаливого участника нашего пикника и Любаша. Настроение немного испортилось.

Макс таинственно усмехался, односложно отвечал на вопросы, без конца вставал, подкладывал поленья в костер, ворошил угли, украдкой поглядывал на часы и ерзал на своем чурбаке. Вообще, создавалось впечатление, что он немного нервничает, чего-то ждет или к чему-то прислушивается.

Угли прогорели. Мы разложили шампуры между кирпичами. Валера усердно поливал мясо сухим вином. Потянуло непередаваемым ароматом жареного шашлыка.