Летучий самозванец - Донцова Дарья

– Ничего особенного, Гигиенимишалавили.

Сидевшие за столом засмеялись, а Манана продолжила:

– Я москвичка, родилась в столице, фамилия досталась мне от папы, а имя от бабушки. В школе меня звали Маня, очень смешно было наблюдать, как учителя, желая вызвать к доске девочку Гигиенимишалавили, сначала шевелили губами, потом хмурились, сдвигали брови и говорили в конце концов: «Горина, выходи». В результате Оля Горина, которую вытаскивали вместо меня, исходила тихой ненавистью, а я, наверное, была единственной ученицей, которая практически не отвечала устно. Предлагаю отбросить церемонии и звать меня Маней. Благодарю Василия за любезное приглашение, и еще раз огромное спасибо, что разрешил приехать мне вместе с дочкой. Поздоровайся, милая.

– Здрасте, – звонко разнеслось над столом. – Меня зовут Тина. Мама, я не люблю оладьи, а этот дядя мне их положил! Я просила сосиски, но он меня не послушал! Пожалуйста, дайте сосиски, это моя любимая еда! И кетчуп! Кетчуп – самое вкусное! Мамочка, не волнуйся, я не закапаю чистое платье, я аккуратная. Можно мне сосиски? И кетчуп! Пожалуйста!

На несколько секунд в столовой повисла тишина. В словах малышки, наивно признающейся в горячей любви к колбасным изделиям и томатному соусу, не было бы ничего необычного, детская непосредственность всегда вызывает у взрослых улыбку умиления. Но Тина выглядела по меньшей мере лет на двадцать, однако возраст не мешал ей прижимать к груди плюшевую игрушку самого дурацкого вида: то ли поросенка, то ли медвежонка.

Манана растерянно оглянулась и быстро ответила:

– Конечно, солнышко, сейчас принесут.

– Нет проблем, – подхватил Самойлов. – Эй, вы там, подайте Тиночке то, что она просит.

Девушка захлопала в ладоши и повернулась к даме, которая сидела напротив меня.

– Хотите, поделюсь с вами? Я умею резать еду ножом, это очень просто: вжик, вжик – и готово!

– Гастрономические изделия не забава, – растерянно ответила тетка, то ли не понявшая, с кем поддерживает беседу, то ли категорически не умевшая общаться с особенными людьми.

– Вот мы и добрались до моих друзей! – легко перекричал ее Василий Олегович. – Перед вами Алина Сергеевна Бортникова, диетолог, психолог и моя бывшая одноклассница, она…

– …крайне удивлена нездоровым набором продуктов на столе, – быстро перебила его Алина. – Я готова дать любому присутствующему консультацию по правильному питанию. А в особенности вам!

Бортникова бесцеремонно ткнула пальцем в мою сторону.

– Не стоит употреблять майонез тазами!

– Это тассен, – вдруг сказала Аня, – разновидность соусника. Название происходит от немецкого слова «tasse», что означает чашка.

Я ощутила новый прилив дружелюбия к жене художника, а Василий Олегович картинно потер руки:

– Юра Шумаков, мой племянник, и его очаровательная, восхитительная, талантливая, гениальная спутница, наша великая писательница Арина Виолова. Ура!

В моей груди возникло тепло, потом жар, быстро поднявшись по шее, наполнил голову. Меня очень смущают похвалы, намного комфортнее я чувствую себя как объект критики.

– Простите, – прочирикала Алина. – Я плохо расслышала вашу фамилию: Толстая или Достоевская?

– Вау! – закричала Тина. – Я вас читаю! Прикольно! Больше всего мне понравилось, когда тетеньку дома в ванне утопили, а потом в море кинули, но врач все равно понял, в чем дело. Он мертвую шприцем проткнул! Хрясь! Под микроскоп сунул и все понял! Мама, я выучила новое слово! Микроскоп! Мама, я его у ней в книжке вычитала! Мама, похвали меня!

– Умница, – ответила Манана. – Но надо говорить «у нее», а еще лучше сказать «у писателя».

Алина закатила глаза.

– Куда катится мир! Люди читают всякие бредни!

Юра стиснул зубы. Я поняла, что он сейчас сделает, положила руку ему на колено и чуть сжала ногу. Шумаков крайне нервно относится к людям, готовым ткнуть длинной иглой в больное место литераторши Виоловой. Я многократно объясняла ему: «Поверь, я не реагирую на щипки, давно привыкла к глупостям, которые пишут обо мне журналисты, и игнорирую злобные высказывания в свой адрес».

Но Юра все равно бросается на моего обидчика с шашкой наголо, вот и сейчас он произнес ледяным тоном:

– Женщине, которая рассказывает о превращении мозга в сыр, не следует критиковать чужое творчество. Вы читали хоть один роман Виолы?

– Нет, – с брезгливостью выдала диетолог. – Никогда не возьму в руки подобную литературу.

– Если вы не читали ее произведения, откуда такое пренебрежение? – Шумаков явно решил поставить Алину на место.

Та растерялась, и тут оживилась Аня:

– Если вы прихватили на судно пару своих детективов, дайте мне, я вас обожаю. Арина – это псевдоним?

– Да, – слегка успокоился Юрасик, – по паспорту она Виола Тараканова.

– Разве можно ожидать душевной тонкости от людей, которые с утра набивают желудок сосисками?! – выпустила очередную отравленную стрелу Алина.

Юра вновь побледнел, но тут Самойлов встрепенулся и взял инициативу в свои руки:

– У нас остались три красавицы: Ирочка, Света и Лизонька. Катя, моя жена, занимается благотворительностью, она основала приют для девочек-сирот. Мы берем в свою семью несколько воспитанниц по очереди, и они некоторое время живут с нами.

– Очень благородно, – вякнула Манана.

– Ирочка, она в зеленом платье, – продолжал Василий Олегович. – Круглая отличница, ходит в седьмой класс; Светлана больше увлекается спортом, имеет разряд по художественной гимнастике, но ей надо подтянуть математику, так?

Одна из девочек, сидевших в самом конце стола, смущенно кивнула.

Воспитанницы были в разной одежде, а вот в волосах у них я заметила одинаковые заколки, украшенные пластиковыми божьими коровками. У Иры было два «краба», у Светы один.

– Ну, ничего! – отечески улыбнулся Самойлов. – В этом учебном году будешь заниматься усердней и догонишь Ирину по успеваемости. Лизонька у нас выпускница, ей в ноябре исполняется восемнадцать и… А где Елизавета?

Все гости одновременно повернули головы в сторону сирот.

– Ира, – спросила Катя, – почему Лиза не вышла к завтраку?

– Не знаю, – еле слышно ответила та.

– Она вчера отравилась, – неожиданно заявила Светлана. – Я к ней утром зашла, а ей плохо, она сказала: «Голова сильно кружится».

Катя покачала головой.

– Светлана, причешись! Где твоя вторая заколка? С одной ты выглядишь растрепанной!

– Я ее потеряла, – призналась Света.

Катя сдвинула брови, потом встала и вышла из столовой. Василий Олегович завел громкую беседу с Зарецким, жена ученого начала строить глазки главному художнику, официант приволок очередной кофейник, а я, дождавшись момента, когда присутствующие увлекутся разговорами, тихонько выскользнула в коридор и поторопилась в свою каюту. Почему-то очень захотелось принять душ.

Ванная комната, примыкавшая к спальне, оказалась неожиданно большой, в ней висело много полотенец вкупе с четырьмя халатами.

Я постояла под струями воды, потом завернулась в полотенце и стала расчесывать волосы. Наверное, зря я согласилась принять участие в поездке, меньше всего мне нравится в чужом пиру похмелье. Что за странная идея пришла в голову Василию Олеговичу? Если его фирма никогда не устраивала корпоративных мероприятий, на которые сотрудников зовут семьями, то зачем сейчас стихийно разжигать дружбу?

– Надо срочно вызвать бригаду! – неожиданно раздался голос Юры.

Сначала мне показалось: пока я мылась, Шумаков вошел в комнату. Поэтому я высунулась из ванной, хотела спросить, о чем он ведет речь, и увидела, что в каюте пусто.

– Может, все обойдется? – воскликнул Василий Олегович. – Не хочу бросать дело. Вероятно, Лиза просто потеряла сознание.

– Неужели вы ничего не поняли? – сухо сказал Юра. – Немедленно соединитесь с берегом.

И тут я сообразила: очевидно, впритык к нашей ванной прилегает еще одна комната, ванная рассчитана на две каюты, вон дверь. Я нажала на ручку и увидела пустую, похоже, никем не занятую спальню. Значит, Шумаков и Самойлов беседуют в коридоре. Я вернулась в ванную. Кондитер показался мне слегка испуганным.

– Что делать? – задал он классический вопрос.

– Немедленно причалить и вызвать на набережную «Скорую», – ответил Юра.

– Мне необходимо докопаться до истины, – невпопад заявил Самойлов.

– Лучше поменять планы, – решительно предложил Юра.

– Это невозможно!

Василий Олегович что-то неразборчиво забормотал, я вошла в спальню и легла на кровать. Нехорошее предчувствие тихо вползло в душу. Возник вопрос: почему Юра зовет родного дядю на «вы»? По какой причине директор фабрики носит фамилию Самойлов, а мой приятель – Шумаков?

Дверь в коридор дернулась, потом раздался стук.

– Кто там? – на всякий случай спросила я.

– Юра, – ответил мужской голос.

Я встала и распахнула створку.