Снегурка быстрой заморозки - Логунова Елена

— Блин, — беспомощно выругался Сереня.

Он энергично, но безрезультатно почесал в затылке и потопал к братьям, ожидающим его возвращения в камышах у озера.

— И что теперь? — спросил Гриня, огорченный провалом операции «Отдавай добро по-хорошему!».

— Либо она ничего не знает, либо просто прикидывается дурой, потому что хочет наше добро прикарманить, — рассудил Леонид. — Думаю, нужно допросить ее с пристрастием.

— Лучше с паяльником, — буркнул Сереня.

— У меня есть паяльник! — оживился Гриня.

— У вас мозгов нету! — отбрил Леонид. — Ворваться в чужой дом с паяльником — это вооруженный грабеж, а нас трое, считай, уже банда! Схлопочем лет по десять на рыло, будем потом добро не для себя, а для родины добывать — на колымских золотых приисках и в урановых рудниках!

— Не пугай, — скривился Сереня. — Я лично не из трусливых. Только в этот дом ворваться, пожалуй, не получится: там забор вроде Кремлевской стены, а во дворе овчарка размером с пони.

— Собака? — заинтересовался Гриня. — А как ее зовут?

— Дебил! — рявкнул злющий Сереня.

— Необычное имя для собаки, — немного удивился Гриня.

— Цыц, братва! — сердито прикрикнул на расшумевшихся младшеньких Леонид. — Есть у меня одна мыслишка, только ее обдумать хорошенько надо, да еще за бабой этой понаблюдать: когда она из дома выходит, по каким маршрутам перемещается… Опять же, надо выяснить, живет ли кто еще в этом доме, кроме нее.

— Ага, живет, — издевательски подтвердил Сереня. — Говорю же тебе: здоровый пес!

— Дебил, — услужливо подсказал Гриня.

— Сам дебил! — моментально завелся Сереня.

— Оба дебилы! — заорал Леонид. — Заткнитесь! Я думать буду.

И он опустился на забытое кем-то в камышах проржавленное ведро, приняв классическую позу роденовского мыслителя.

— Чего, ну, чего тебе еще надо?! — гневно вскричала я, обращаясь к шипастому кустику, похожему на маленькие оленьи рожки ядовито-зеленого цвета.

Этот колер отнюдь не радовал мои глаза, подернувшиеся горючей слезой. Кустик, даром что зелененький, был безнадежно мертв: зелеными сухие веточки были исключительно благодаря толстому слою защитного воска, который коркой покрывал кустик от корней и выше.

От чего этот воск призван был защитить растение, я не знаю. Возможно, от повреждений при транспортировке, или от перепадов температуры, или от вредных насекомых — какая разница? На вощаной корке не было ни царапинки, температура воздуха в начале июня даже ночью не опускалась ниже плюс двадцати, из вредных насекомых на третьем этаже многоквартирного дома мною была замечена только моль, а злосчастное растение все равно засохло. Что за напасть? Уже третий розовый куст загнулся на моем балконе!

В сердцах я несильно пнула дырявую алюминиевую кастрюлю, по всем канонам цветоводства наполненную специальным почвогрунтом на керамзитовой подушке. Засохший кустик, издевательски растопыренный победным знаком «V», качнулся вместе с содержащей его емкостью, которая легонько стукнулась о стоящий рядом пустой трехлитровый баллон. Стеклянная банка, с помощью которой я регулярно и тщательно осуществляла полив безвременно скончавшегося ядовито-зеленого насаждения, протестующе звякнула.

— А ты вообще помолчи! — велела я бывшей поливальной банке, орошая засохший кустик скупой слезой.

— Сама садик я садила, сама буду поливать! — донесся с соседнего балкона притворно-сочувственный голос Гоши Куропаткина. — Что, еще одна вьющаяся роза в ходе смелого эксперимента превратилась в саксаул? Ну, Елена, ты просто мичуринка!

Искоса глянув на издевательски ухмыляющегося соседа, я молча отвернулась.

— Слышь, а это какая роза должна была получиться? — не отставал Гоша.

— Синяя, — угрюмо ответила я.

— Разве бывают синие розы? — Куропаткин изумленно приоткрыл рот, рискуя выронить из него дымящуюся сигарету.

— Похоже, что не бывает, — неохотно согласилась я, с намеком посмотрев на засохший кустик.

— Георгий, чем ты там занимаешься? — донесся из глубины квартиры пронзительный голос Гошиной жены Марины.

— Курю, — коротко ответил Куропаткин.

— Знаю я, как ты куришь! — Ревнивая Марина высунула голову в проем балконной двери и в упор посмотрела на мои ноги в коротких шортах.

Соседка откровенно недолюбливает меня за манеру выскакивать на открытый балкон в некомплектных костюмах, расценивая это как попытки соблазнения ее благоверного. Как будто я виновата в том, что дождь неожиданно начинается именно тогда, когда я развешу белье для просушки, и приходится выпрыгивать на балкон в чем есть и в чем нет!! А синьор Куропаткин днем и ночью торчит на балконе с сигаретой в зубах, дожидаясь, пока я устрою очередную демонстрацию облегченных домашних одеяний!

— Георгий, живо в дом! — велела Гоше тощая длинноносая Марина, с ее нездоровым бурячно-коричневым загаром огородницы похожая на Буратино, вырезанного из полена красного дерева и по недосмотру подслеповатого папы Карло наряженного в пестрый бабий халат. — Ужинать будем!

В подтверждение своих слов мадам Куропаткина выдвинулась из кухни на балкон с дымящейся сковородой в руках. Увидев раскаленную жаровню, Гоша поспешно отодвинулся на край балкона, тем самым приблизившись ко мне. Краснодеревянная Марина позеленела, лицо ее со скрипом перекосилось. С интонациями, позаимствованными у лесопильного станка, соседка провизжала:

— Я кому сказ-з-з-зала! — и резко взмахнула сковородой.

Залежавшийся на ней румяный кружевной блин взлетел вверх, перевернулся в воздухе и нарядной тюбетейкой накрыл блестящую загорелую лысину Куропаткина. Гоша взвыл, сорвал с головы горячий блинный чепец и швырнул его в Марину. Баба ловко отбила подачу сковородкой, и потрепанный блин комом влип в Гошину волосатую грудь. Гоша взвыл октавой выше и принялся выдирать свою нагрудную шерсть вперемежку с лохмотьями теста, выкрикивая в адрес супруги разные нехорошие слова. Марина не оставалась в долгу, поливая мужа отборной бранью.

— Придурки, — устало сказала я, уходя с балкона в комнату и плотно прикрывая двойную дверь.

В помещении было жарковато, зато тихо. Ну, почти тихо: в прихожей надрывался телефон, истеричный звон которого после Марининого матерного визга казался мне нежным мурлыканьем. Наверное, аппарат трезвонил уже довольно давно, я просто не слышала его, стоя на балконе.

— Ну, наконец-то! — с претензией воскликнул писклявый детский голосок, едва я взяла трубку и раздраженно «аллекнула» в нее.

— Слушаю вас, — сказала я.

— «Слушаю вас!» — передразнил меня Писклявый. — Слушай сюда, корова глупая! Сестричку свою увидеть хочешь?

— Ой, нет, не хочу! — само собой сорвалось с моих губ. — Во всяком случае, не так скоро! Моя вполне взрослая младшая сестра и ее поразительно энергичный пятилетний сын гостили у меня только на прошлой неделе. Сестрица беспрестанно смотрела телевизор, в рекламные паузы бегала на кухню пить чай, потом на балкон — курить, потом в ванную — чистить зубы, а ребенок носился и скакал по дому, как лабораторный шимпанзе, получивший неожиданную амнистию после пары лет безвылазного пребывания в тесной клетке. Сестричка и племянник вызывали у меня стойкое головокружение. Я не могла ни пересчитать снующих по дому женщин и детей, ни уследить за их перемещениями. У меня даже возникло подозрение, а не клонировали ли любимые родственники себя прежде, чем приехать ко мне в гости?

— Не понял? — растерялся Писклявый, явно не ожидавший обнаружить у меня такое вопиющее отсутствие родственных чувств. — Это Елена?

— Я-то Елена, а вы кто будете? — спросила я, уже немного сердясь.

— Не твое собачье дело! — нагло возвестил Писклявый. И тут же начал хвастать: — Мы очень серьезные люди! С нами лучше не ссориться! Хочешь увидеть Ирину Максимову живой — делай, что скажем!

— Максимову? — удивилась я. — Это Ирку, что ли?

Ирка — это моя лучшая подруга, кое-кто даже считает нас сестрами, хотя никакого фамильного сходства между нами нет и в помине: Ирка — могучая рослая дама с роскошными формами, а я лет до двадцати здорово смахивала на шнурок и только к тридцати годам набрала шестьдесят кило при росте в сто семьдесят два сантиметра.

— Вы спрашиваете, хочу ли я увидеть живой Ирку? — наморщив лоб, уточнила я у Писклявого. — Что-то я не понимаю, а почему вообще вопрос ставится подобным образом?

— Потому что мы ее похитили! — важно заявил Писклявый.

— Ой, не смешите меня! — отмахнулась я, действительно начиная смеяться. — Как вы могли украсть шестипудовую тетку? У вас был автопогрузчик? Или подъемный кран?

— Напрасно смеешься, — обиделся Писклявый. — Мы серьезная организация с превосходным техническим оснащением! А твоя тетка отличным образом поместилась в «Газель»!