Нобелевская премия по сексу - Луганцева Татьяна

— У нас сейчас меняют мебель, вот мне пока и поставили старую из компьютерного отдела, а кресло из красного уголка. Агата Анатольевна, вот уже неделю вы атакуете мое отделение и в целом нашу больницу. Что вам надо? Александр Романович прооперирован, жизни его ничего не угрожает, в реанимацию не пускают никого, понимаете? Как вы вообще проникаете в больницу без пропуска? Здесь лежат люди после ранений и преступники под охраной. Как и кто вам дает разрешение? — удивлялся доктор.

— У меня есть свои секреты, и я знаю, что Александр Берсеньев переведен из реанимации, и я хотела бы его увидеть, — ответила Агата и надрывно закашляла.

Дело в том, что Агата плохо себя чувствовала в последнее время. Она понимала, что на ее здоровье не мог не повлиять этот ужасный эпизод, который они все вместе пережили. Во-первых, нервный стресс, который подкосил ее иммунитет, и, во-вторых, Агата промочила ноги в лесу, а затем еще промерзла до костей, но тогда, конечно, не обратила на этот факт внимания, то есть было не до этого.

К тому же она проводила все дни напролет в больнице, переживая за Александра, прекрасно осознавая, что он спас жизнь ее сыну. Причем для самого Виталика это происшествие прошло безболезненно. Мальчик не понял, что все это происходило по-настоящему, он решил, что это была всего лишь игра. За это Агата тоже была благодарна Александру. И вот теперь она пожинала плоды своего наплевательского отношения к себе и своему здоровью. Ее постоянно бросало то в жар, то в холод, знобило, сильно болели голова, горло и суставы. А со вчерашнего дня она кашляла и не могла остановиться.

— Дорогая моя, Агата Анатольевна, идите домой, он не хочет никого видеть, а вас в первую очередь, — сказал ей доктор.

— Почему? Он обижен на меня? — удивилась Агата.

— Ну, уж этого я не знаю, это ваши дела, но думаю, что дело в роскошной блондинке… Может, Александр Романович не хочет, чтобы вы столкнулись?..

— Все понятно, — снова закашляла Агата, — а ведь мне ничего от него не надо было, просто отблагодарить. Я ему по гроб жизни обязана.

— Я думаю, он это знает. Успокойтесь, девушка, у него не так все плохо, как может показаться. Александр Романович даже планирует в скором времени приступить к работе, а это о многом говорит.

— Значит, вы не дадите мне увидеться с ним? — уточнила Агата, покраснев от сотрясающего ее худую грудь кашля.

— Нет, — сказал Тихон Петрович и поднялся со своего кресла, — идемте-ка со мной, дорогуша.

— Куда?

— Разговорчики в строю!

Тихон Петрович отвел Агату в диагностическое отделение больницы и сдал на руки старшей медсестре Татьяне.

— Сделай-ка этой девушке снимок грудной клетки, без фонендоскопа хрипы слышны.

— Да я… — попыталась вывернуться Агата, очень не любившая посещать врачей.

— Молчать! — снова прервал ее Тихон Петрович, уже сообразивший, как с ней надо обращаться.

Татьяна поняла своего шефа и увела Агату под локоток.

Снимок был сделан сразу же, и потом Татьяна ее отвела обратно в кабинет Тихона Петровича. Медсестра молча отдала ему снимок и удалилась.

— Присаживайтесь, — кивнул Агате заведующий отделением и, включив свет, принялся внимательно рассматривать снимок.

Агата снова зашлась в кашле.

— Ну что там, док? Как говорят в американских фильмах, бронхит, пневмония?

Тихон Петрович снял очки и посмотрел на Агату.

— А как мы себя чувствуем в последнее время?

— Честно?

— Как священнику.

— Плохо…

— А в чем это проявляется? — сел напротив Тихон Петрович.

— Даже не знаю… слабость…

— Аппетит?

— Никакого.

— Похудела?

— Килограммов на шесть, но если учесть, что ничего не ем… — пожала плечами Агата.

— Боль в груди? — продолжал уточнять врач.

— Сердце болело, но я нервничаю…

— Дорогая Агата, не надо прятать голову в песок и сама себя успокаивать.

— Что у меня? Пневмония? — несколько забеспокоилась Агата.

— У вас правосторонняя пневмония нижней доли и бронхит, но не это меня беспокоит, — опустил голову Тихон Петрович и начал ладонью катать ручку по поверхности стола, чем немало нервировал Агату.

— Скажите мне наконец!

— Конечно, скажу! Куда я денусь? Но я хочу, чтобы вы мои слова восприняли трезво и здраво, без истерии.

— У меня никогда не бывает истерик, — глухо сказала Агата, внезапно чувствуя легкое головокружение и озноб.

— Вот это правильно. У вас выраженное нервное истощение…

Агата непонимающе смотрела на него.

— Что?

— Невроз, ослабление иммунитета, отсюда и пневмония. И вам необходимо заняться собой как можно скорее.

— Невроз? — тупо повторила Агата, — это опасно?

— Агата Анатольевна, вы должны лечь в больницу и подлечить нервишки.

У Агаты, смотревшей на Тихона Петровича во все глаза, не было и тени истерики. Почему-то она сразу сказала:

— У меня маленький сын, и я в разводе. — Словно это могло отвести от нее беду. — А вы меня в психушку.

Тихон Петрович пожал плечами.

— Не в психушку, а в неврологическое отделение к моему другу Юрию Васильевичу Чванову. Вот его визитка, телефоны. Идите, Агата, доставайте его! — попытался пошутить Тихон Петрович.

— Почему вы мне помогаете? — спросила Агата.

— Не знаю, раз уж столкнула нас жизнь, почему бы и не помочь? Я же врач…

— Спасибо. — Агата взяла визитку и встала. — Я могу попросить вас?

— Смотря о чем?

— Не говорите ничего обо мне Берсеньеву, — сказала Агата, ощущая во всем теле боль, — еще подумает, что я того…

— Врачебная тайна, вам не о чем беспокоиться. От меня он ничего не узнает.

— От меня тоже. Знаете, Тихон Петрович, я не буду вешать свои проблемы на других людей, — улыбнулась Агата и вышла из кабинета доктора, кашляя и пошатываясь.

Юрий Васильевич Чванов был в меру циничен, как многие врачи, но настоящий профессионал, как и обещал Тихон Петрович. Агату он быстро взял в оборот. Ей за несколько дней сделали все анализы, и вот Агата явилась к нему в клинику для итогового заключения. Юрий Васильевич говорил все четко и прямо.

— Агата Анатольевна, пневмонию подлечим и нервишки в порядок приведем. Вот так, Крайнова! Вы же журналистка! Вы умная женщина! Я не виноват, что вы стали моей пациенткой. Вы доверяете мне? Это очень важно! — поднял на Агату уставшие светлые глаза Юрий Васильевич.

— Да… полностью.

— Вот и чудно! Дети есть? — спросил врач.

— Сын, — ответила Агата.

— Отлично! Муж есть?

— В разводе.

— Тоже хорошо… для меня в смысле. Крайнова, мне сегодня везет, — потер руки Чванов.

— Радуетесь неустроенности моей личной жизни, — обиделась Агата.

— Вот тебе на! Ну, ничего… психолог поработает. Я радуюсь за себя, что хоть в твоем случае я избегу ненужных разговоров.

— Я приду… скоро… лечиться…

— Многие лекарства для лечения от депрессий очень дорогие, — предупредил доктор.

— Я постараюсь собрать нужную сумму, — сказала Агата и ушла из центра, полная решимости бороться за полноценную жизнь.

До последнего дня Агата не говорила своей подруге Антонине, что с ней случилось, но сегодня она решила, что момент настал. Она приехала домой вечером и сразу же спросила у Тоси:

— Виталик?

— Уже спит.

— Хорошо, пойдем на кухню, мне необходимо с тобой поговорить.

Тося в коротком махровом халатике цвета свежескошенной травы тревожно всмотрелась в лицо подруги.

— Я знала… — прошептала Антонина, прижимая руки к сердцу.

— Что? — спросила Агата.

— Что будет какой-то разговор, ты сама не своя в последнюю неделю. Где-то пропадаешь, приходишь грустная, ничего не говоришь, все свободное время не отходишь от ребенка, пытаешься взбодриться. Я — инвалид по своим физическим возможностям, но не умственным! Я вижу, что с тобой что-то происходит, и не думаю, что хорошее… Где Александр? Ты же влюблена в него, я это тоже знаю.

— Эка тебя понесло… Тогда мне легче тебе будет сказать. — Агата усадила подругу за стол и рассказала ей о своей болезни.

— Этого не может быть… — закрыла лицо руками Антонина, пряча улыбку. Я-то думала, что случилось что-то серьезное!

— А нервы что — не серьезно?! — взвилась Агата, обиженная реакцией подруги. — Я уже и анализы все сдала, завтра ложусь в нервное отделение.

— Я даже слышать об этом не хочу! Взбодрись! Какие нервы? Какие таблетки? Ты просто сохнешь от любви, а это не лечится, вернее, лечится временем… Несправедливо…

— Это всегда несправедливо, — возразила Агата, — говори тише, разбудишь Виталика. Думаю, не надо тебе напоминать, что ребенок не должен ни о чем знать. Скажешь, что я уехала в командировку, а я буду звонить каждый день. В больницу его тоже не приводи, ни к чему ему видеть лечащуюся от депрессии маму.