Брачный контракт с мадонной - Степнова Ольга

А когда б его, Гранкина, собаки не слушались!

— Лежать! — приказал Виталя. Пёс, плюхнувшись на землю, перекатился на спину, приглашая, видимо, почесать себе брюхо.

— Что вы себе позволяете? — сурово спросил голос сзади, и нажим тупым металлическим предметом в спину усилился. — Почему командуете моей собакой?

— Лучше спросите, почему ваша собака меня слушается, — дрожащим голосом ответил Виталя. Ему было стыдно бояться, но он очень боялся. Даже подтрясывался слегка и зубами постукивал. Вот бы сейчас оказаться дома, в постели, с книжкой в руках, пусть даже с «Подарком от мертвеца».

— И почему? — счёл нужным поинтересоваться голос.

Виталя увидел внизу высокие резиновые сапоги. Тот, на ком они были, стоял, широко расставив ноги.

— Потому что я человек хороший, — не опуская рук, объяснил Гранкин. — Я не вор, не грабитель, не наркоман. — Виталя вдруг вспомнил, что зелёные «коробочки» на стебельках — это мак! Мак! И как это только учёным и их потомкам удалось безнаказанно развести на клумбах столько мака, уму непостижимо. — Не наркоман! — повторил Виталя. — А ветеринарный врач! Вы слышали о том, что животные лучше людей разбираются в людях?!

— Я слышал, что хорошие люди ночью не шастают по чужим дворам! Вставай и пошли! Я сейчас позвоню в милицию!

— Не надо в милицию! — взмолился Виталя и поднялся с колен. У него наконец-то включились мозги, и он понял кто этот человек и что это за собака. — Не надо в милицию, Иван Терентьевич! Джерри, скажи, что ментов нам не надо, — обратился Виталя к собаке.

Джерри вскочил с земли, радостно залаял, завилял хвостом и стал нарезать круги вокруг клумбы.

Нажим металла в спину ослаб.

— Откуда вы знаете?! — Сапоги сделали круг, обходя Виталю, и остановились перед ним. Гранкин опустил руки и направил фонарик на говорившего. Сначала он увидел двустволку, направленную ему в грудь, потом старика — крепкого, с седой бородой и молодыми глазами. На старике была камуфляжная куртка, болотные сапоги и бейсболка, одетая козырьком назад. К его внешности органично бы подошла курительная трубка, но трубки не было, и это расстроило Гранкина, потому что человек с трубкой никогда не смог бы выстрелить в незнакомца, а уж тем более вызвать милицию. Человек с трубкой должен вести неторопливые, задушевные беседы…

— Кто ж вас не знает, профессор, — пробормотал Виталя. — Вас по всем каналам показывают. Вам в этом году Государственную премию дали за заслуги в области археологии! — Это была чистая правда. Виталя вспомнил лицо, которое последние полгода часто мелькало в новостях и в шоу-программах. Профессор отличился, кажется, тем, что отрыл какое-то древнейшее захоронение, которое проливало свет на происхождение, быт и нравы современного населения края. Он был очень известной личностью, и это спасло положение, потому что Гранкин вдруг сообразил, что раскрывать факт его найма Эльзой Львовной в качестве детектива пока не стоит.

— Что, и собаку по всем каналам… того… показывают? — удивился профессор.

— Не, собаку не того, не показывают. Но… кто ж не знает, что у хорошего человека всегда есть хорошая собака, и что хорошую собаку у хорошего человека всегда зовут Джерри?

— Молодой человек, вы меня совсем запутали, — пожаловался профессор и опустил ружьё. — Конечно, я вижу, что вы не вор и уж тем более не наркоман, но что вы делаете ночью, с фонариком на клумбе, где маковых головок больше, чем цветов?! Почему у вас туфля в руке? Что в пакете? Вы должны мне ответить, или я позвоню в…

— Я… мы… профессор, я там ключи искал!

— Ключи?

— Ну да, ключи!

— Шёл себе мимо по дорожке, на пальце ключи крутил. Ну и докрутился, они с пальца сорвались и в ту клумбу прямиком улетели. Я через калитку перемахнул и стал искать. Вы меня как археолог должны понять. Извините, профессор, если что не так. Вот, обувь какую-то нашёл и окурок, а ключей так и не…

— В пакете?

— Что?

— Окурок прямо в пакете нашли? — заинтересованно спросил Иван Терентьевич.

— Не, пакет у меня был, — промямлил Виталя. — Я думаю, чего мусору зря валяться, думаю, дай, уберу заодно, клумбу облагорожу…

— Слушайте, — рассмеялся вдруг профессор, и даже в темноте было видно, какие у него отличные, ровные, белые зубы. — Слушайте, мне всё равно не спится. Пойдёмте ко мне в летнюю кухню, у меня там холостяцкое логово и все условия для задушевных бесед.