Да поможет нам Босс - Калинина Дарья Александровна

Мариша еще помнила, что перед тем, как попрощаться, Гоар Акоповна несколько раз повторила, чтобы Мариша пошла и взяла деньги. На этот раз они были присланы в отделение банка в Абовяне. Поэтому проблем не возникло. Но ехать в Ереван Марише все же было необходимо. Она не оставляла надежду, что Самвел каким-то чудом узнает о гибели отца. И явится на его похороны.

Перед тем как двинуться в Ереван, Мариша зашла в отделение банка, где ее дожидались деньги. Их она получила без проблем. Но была немало изумлена, когда служащий протянул ей еще один довольно пухлый конверт.

– Это вам, – сказал он.

– Мне? От кого?

– Факс пришел вместе с денежным переводом.

Мариша пожала плечами и взяла конверт. Он не был запечатан. И, видимо, выполнял лишь роль декора. Служителю показалось неэтичным просто вручить Марише лист факса. И он деликатно уложил его в банковский конверт. Сервис, что и говорить.

Избавившись от совершенно ненужного ей конверта, Мариша поднесла к глазам неровные строчки факса.

– Это что такое? – вырвалось у нее. – Ни слова не пойму!

– Разрешите мне? – вежливо поинтересовался служащий.

– Пожалуйста.

Мужчина взял факс. Пробежал глазами несколько строк и хмыкнул:

– Действительно бред сумасшедшего.

– Ни слова не понять. Что это за значки?

– Это не значки, – укоризненно произнес служащий банка. – Это буквы нашего армянского алфавита. Их в нашем языке тридцать девять.

Последняя информация, на взгляд Мариши, была совершенно излишней. И вообще, она находила, что армяне чересчур большое значение придают своей культуре. И этот тоже! Нашел чем хвастаться! Тридцать девять букв у них. Ну и что с того? Будь их все пятьдесят, а зачем они, если некоторые армянские буквы иностранцу не выговорить, сколько ни коверкай свой бедный язык. Например, для того, чтобы произносить их гортанное «гх», нужно тут родиться и с младенчества глазеть на снежные вершины Арарата.

Но тут до Мариши наконец дошло, что имел в виду служащий.

– Так это все буквы? – воскликнула она, глядя на испещренную странными загогульками и какими-то изогнутыми крючочками страницу. – Значит, из них сложены слова?

– Естественно.

– И тут что-то написано? Что-то дельное?

– Безусловно, что-то тут написано, – кивнул служащий. – Но вот насчет того, дельное или нет… Не знаю. На мой взгляд, тут полнейшая абракадабра.

– А прочитать можете?

– В смысле – перевести?

– В смысле, чтобы я поняла.

– Попытаюсь.

Первые же две фразы вступления, которые прочел ей служащий, повергли Маришу в изумление.

– «Возлюбленная моя жена, – прочел служащий, – уходя от тебя, люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда помнила мой последний наказ тебе. Передай его нашей дочери, ибо не осталось у меня в этом мире наследников, кроме нее». Вы все понимаете?

Последний вопрос относился к Марише.

– Да. На мой взгляд, вполне разумное послание.

– Дальше будет интересней, – предупредил ее служащий и начал читать: – «Дорогая жена, если тебе доведется встретить того, кого мы поклялись никогда не видеть и не ступать с ним по одной земле, не пить с ним из одного источника и не есть из одного котла, знай, что дело мое было правое. И поступил я так, как и должен был поступить, чтобы сохранить жизнь себе и вам с Гоар. Ты не знаешь, но вражда между нами была слишком сильна. И чтобы избежать крови, я предпочел бегство. Ты спрашивала меня, в чем была причина? И я тебе отвечу. В том, в существование чего ты никогда не верила. Мне удалось взять одну треть, но две трети остались в руках отверженного. И уходя от вас, только эта мысль не дает мне сейчас покоя. Дорогая моя птичка, ради памяти обо мне, даже не веря мне, все равно береги его пуще глаз своих. Ибо предвижу я, что еще много крови прольется через жажду его обладания».

Служащий закончил читать и с интересом посмотрел на Маришу.

– Ну как? Вам это о чем-нибудь говорит? По-моему, одни сплошные загадки.

– Угу.

Это было все, что сумела выжать из себя Мариша, забирая из рук служащего лист с факсом. Будет она распинаться тут перед всякими. Очень нужно. К тому же она торопится.

– Вы мне ничего не объясните? – настаивал служащий.

Мариша молча отрицательно покачала головой и быстро вышла из здания банка. Она уже поняла, что Гоар Акоповна послала ей копию приложения к завещанию своего отца. Но почему при сегодняшнем разговоре она это отрицала? Забыла? Видимо, так.

– Старушка на голову-то слабеть стала, – сокрушенно произнесла Мариша. – А я и не заметила. Впрочем, в ее возрасте это простительно. Еще чудо, что она своих наследников так хорошо помнит. И вообще цель видит, в себя верит. Жаль только, что страдает провалами в памяти в самый неподходящий момент.

Но долго раздумывать Мариша не могла. Она и так потеряла слишком много времени на перевод факса. А ведь ее ждали на похоронах Эмина. Похороны Назара должны были состояться завтра. Задержка объяснялась тем, что хоронить супружескую пару собирались вместе. А милиция задерживала выдачу тела Лолиты. Но похороны, как уже сообщила Анита, должны были состояться без всякой пышности. Да и на поминки Анита и ее родные не соизволили потратиться. Во всяком случае, они прилюдно объявили, что не понимают этих обычаев – наедаться и напиваться после похорон.

– Пусть люди придут, выпьют рюмочку, закусят и помянут добрым словом покойных. Это же не свадьба и не праздник. У нас горе, какие уж тут разносолы!

Однако Амалия – супруга Эмина – придерживалась диаметрально противоположной точки зрения. Во дворе его дома прямо под открытым небом были выставлены столы, накрытые белыми полотняными скатертями. И они буквально ломились от различной снеди. Тарелки стояли в два и даже в три этажа. И никого это не смущало. Да и разговоров о том, что горе может быть помехой тому, чтобы хорошо помянуть покойного, тут тоже не велось.

Мариша успела и на кладбище. И после вместе со всеми приехала домой. Она старалась держаться поближе к Тате и постоянно теребила ту, допытываясь:

– Посмотри, это там не Самвел стоит? А этот? Ну а вот тот мужчина с бородой? Ну и пусть у него борода. Я имею в виду, если бороду сбрить, будет он похож на твоего брата?

Тата молча трясла головой. Брата она не видела. И вообще выглядела как-то странно. Была подавлена, молчалива, а ее глаза блуждали, как у наркоманки.

– Ты в порядке? – наконец не выдержала и поинтересовалась у нее Мариша. – Переживаешь из-за Арама?

– Он поступил так, как я и предвидела, – прошептала в ответ бедная девушка. – Не знаю, чем я думала, когда собиралась за него замуж.

– Ты согласна, что он тебя не стоит?

– Если он так легко от меня смог отказаться, значит, никогда не любил по-настоящему, – согласилась Тата. – Просто мне затмили глаза его дом, машины, деньги. Вот я и решила, что это большая удача – выйти за него замуж.

– Тебе сейчас нужно больше общаться. И кстати, ты и твой брат скоро станете богаты.

– Говорила же – плевать мне на богатство, – болезненно поморщилась Тата. – Хочу, чтобы нашелся мужчина, который полюбит меня нищую. А с деньгами меня всякий полюбит.

– Очень верная мысль, но деньги лишними никогда не бывают.

– Не хочу, – упиралась Тата. – Если Самвел хочет, пусть все себе забирает.

– Ты просто не понимаешь, что говоришь!

И Тата неожиданно легко согласилась с Маришей.

– Верно, не понимаю. С утра я разревелась, никак не могла остановиться, и тетя Вартуш напичкала меня какими-то таблетками. И с тех пор я как сонная. И мысли у меня словно в вату завернуты.

– А твоя мама?

– Она на похороны отца не пришла.

– Почему?

– Ну, тут Амалия. Сама понимаешь.

– Понимаю, – кивнула головой Мариша.

– И еще. Мне кажется, что мама до сих пор не простила отца.

– За что?

– Не знаю. Говорит, что это связано с его изменой. И что он страшно ее обидел.

– Настолько, что она почти за двадцать лет не сумела его простить?

– Ты не знаешь мою маму. У нее феноменальная память. И она никогда и ничего не забывает. Ни добра, ни зла. И еще она считает: если человек один раз предал, то веры ему уже быть не может.

Сама Мариша считала точно так же. И сейчас перед ней во всей своей страшной правде раскрылось ее будущее. Вот так и останется она одна в обнимку со своими драгоценными принципами. На пару десятков лет останется, как Таткина мама. И это еще той повезло, что хоть через двадцать лет она встретила порядочного человека, которому поверила, за которого вышла замуж и теперь счастлива.

А если Марише придется ждать такого принца дольше? Не двадцать, а лет тридцать или сорок? Это сколько же ей тогда будет? И во что она превратится?

– Бр-р-р! – передернуло Маришу от ужаса.

Но нарисованная ею самой себе картина была до того натуралистична, что так и стояла у нее перед глазами. Вот она сгорбленная, со скрюченными артритом пальцами ковыляет на скривившихся и покрытых вздувшимися венами ногах в ближайший скверик. Дальше ей просто не дойти. А в скверике еще есть надежда встретить его – того самого долгожданного принца.