Пираньи в шоколаде - Волкова Ирина

В итоге, они опоздали почти на час и вошли в дверь ресторана за пару секунд до того, как высокий шатен в безупречном темно-синем костюме энергично впечатал кулак в челюсть сияющего золотым "Роллексом" "лица кавказской национальности".

Жанна удар оценила. Кавказец, видимо, тоже, ибо он ласточкой отлетел назад, обрушившись точно в середину уставленного закусками стола. Ножки стола с жалобным треском подломились, и джигит вместе с тарелками обрушился на пол. Отпели короткую предсмертную песнь осколки стекла, разлетевшиеся по выложенному мраморными плитами полу.

— Ни хрена себе! — восхищенно присвистнул Бублик. — Знаешь, кто этот горец с "Роллексом"? Сам Гоги Дрочиладзе. Вот увидишь, сейчас такое начнется…

Имя Дрочиладзе было Жанне хорошо известно, хотя видеть скандально известного продюсера, отмывающего через шоу-бизнес деньги чеченской мафии, ей до сих пор не приходилось.

Предсказание Кеши незамедлительно сбылось. Телаши мафиозного продюсера, так же лица кавказской национальности, решили доказать, что не даром едят свой хлеб и, гортанно проорав горский аналог японского "банзай!" дружно бросились на агрессора.

Шатен, впрочем, тоже оказался чьим-то VIPом, и охрана Гоги встретила достойное сопротивление. Как всегда случается, в неразберихе досталось кому-то не тому, у кого тоже была охрана, тут же радостно вступившая в схватку.

— Наших бьют!!! — взлетел под отделанный лепниной потолок чей-то пронзительный крик.

Какой русский человек останется равнодушен к этому сугубо национальному кличу?

— А-а-а, с-суки!!!

Несколько секунд спустя ресторан превратился в филиал американского салуна времен Дикого Запада, разве что никто не расстреливал из пистолета стоящие в баре бутылки.

С грохотом переворачивались столы, летели на пол тарелки с креветками и салатом, рекой Хуанхэ изливались на пол желтые бульонные воды, скользил безмятежной торпедой между нервно топочущих ног золотисто-румяный молочный поросенок, радостно ухали и вскрикивали разгулявшиеся добры молодцы.

Элегантные дамы в искрящихся вечерних туалетах с визгом разбегались по углам и уже оттуда, убедившись, что в их декольте не залетел шальной помидор или кусочек маринованной селедки, с жадным любопытством наблюдали за развитием событий.

Стоя у двери, Жанна не могла отвести глаз от шатена. Высокий, сильный, гибкий, как хлыст и фантастически красивый, он дрался с наслаждением и артистической легкостью, играючи перепрыгивал через столы и уходил от атак многочисленных противников неуловимыми и точно выверенными движениями корпуса.

Строеву так и подмывало броситься в гущу драки и показать этим неумехам, на что она способна. Все эти тупые кавказские телаши и шкафообразные славянские мордовороты в подметки ей не годились. Слишком много мускулов, но техника хромает, а уж о скорости лучше и не говорить. Она успеет нанести три удара, пока такой "шкаф" замахнется.

Среди всех сражающихся мужчин лишь один шатен мог составить ей достойную конкуренцию. Он был равен ей, а может быть, (об этом Жанне было неприятно думать), даже ее превосходил. Красавец в синем костюме словно бросал ей вызов, и проигнорировать этот вызов она не могла.

На мгновение Жанне вспомнились сцены из скандинавского эпоса, где непобедимая женщина-воительница могла полюбить лишь мужчину, победившего ее в схватке. Только после этого она теряла свою волшебную мощь, обретая взамен еще более волшебную силу чувств.

Искушение схватиться с шатеном было слишком велико, хотя Строева уже не была так уверена, что непременно хочет победить. Впрочем, борьба должна быть честной, иначе чудо не свершится. Любой исход будет хорош.

Представив, как она с помощью хитрого броска повергает противника на землю, обездвиживает его болевым захватом и, глядя в прищуренные от напряжения глаза, видит в них ярость, смешанную с восхищением, девушка не выдержала.

— Ты куда? — изумленно воскликнул Бублик, когда Жанна бросилась в гущу драки.

* * *

— Никогда больше не играй в мужские игры, девочка, — насмешливо произнес шатен, отпуская руку Жанны. — Как говорили мудрые арийцы, дело женщины — это три "к": kinder, küche и kirche, то есть дети, кухня и церковь. Займись лучше тем, что более тебе подобает.

В его по-кошачьи прищуренных зеленых глазах не было ни ярости, ни восхищения, скорее, они были презрительны и равнодушны.