Смертельный номер - Волкова Ирина

Любопытствующие все прибывали. Наиболее смелые даже пытались перелезть через загородку, но полиция тут же пресекала их попытки.

Мотор лебедки заскрипел. Из воды, покачиваясь на четырех широких ремнях, медленно взмыло вверх пойманное Вальдесами чудовище. По толпе прокатился полувздох-полустон, сменившийся изумленными восклицаниями.

— Е-моё! Да в ней метров десять, не меньше!

— А зубищи-то, зубищи! Joder!^[1] Гляди, какие зубы у этой твари!

— Она человека проглотит и не поморщится!

— Да что там человека! Вы слышали, как в Кении акулы сожрали слона, решившего переплыть через залив? От него даже бивней не осталось!

Вальдесы, задрав головы, изумленно смотрели на парящую в воздухе акулу.

— Откуда она взялась? — спросил Мануэль. — Никогда не слышал, чтобы в наших водах встречались подобные твари. Правда, лет пятнадцать назад я читал в газете, что на пляж Коста-Бравы море вынесло труп пятиметровой тигровой акулы.

— Такой экземпляр и в южных морях не часто встретишь, — заметил капитан Хункоса. Прежде, чем осесть в Виланове и ла Гельтру, он около десяти лет бороздил Карибское море на американском траулере. — Это кархародон — большая белая акула. Любопытно, каким ветром ее занесло в Средиземное море.

— Все дело в загрязнении воды, — глубокомысленно изрек Хорхе. — От радиации у нее нарушилась ориентация в пространстве. По телевизору говорили о чем-то в этом роде.

— Это вы ее поймали? — мужчина, держащий в руках дорогую фотокамеру, остановился около Вальдеса-старшего. — Анхель Гомес, газета "Клаксон". Будьте любезны, встаньте сюда. Если не возражаете, я сделаю пару снимков.

Отойдя на несколько шагов, он чуть присел и защелкал затвором фотоаппарата.

Лукас, закончив разговор по мобильному телефону, подошел к отцу.

— Я обо всем договорился, — объявил он. — Акулу мы отвезем в Барселону. Мясо покупает фабрика по производству искусственных кормов. Из зубов сделаем брелки и подвески, которые продадим в сувенирные магазины. В пасти у этой твари тысяч пять зубов размером с куриное яйцо. За каждый можно будет выручить до полутора евро. Представляешь, сколько денег мы заработаем? Теперь я смогу, наконец, жениться на Лоле. А ты говорил — режь сети, режь сети!

Мануэль перекрестился и склонил голову. Лукас отошел, не желая беспокоить отца. Вальдес-старший возносил благодарственную молитву защитнице рыбаков святой Марии де Кармен.

* * *

В магазине русских книг, затерявшемся в лабиринте узеньких улочек Китайского квартала Барселоны, два крепких парня в кожаных куртках задумчиво созерцали красный транспарант с надписью "СВОБОДУ ОБАН".

— Что такое ОБАН? — осведомился, наконец, Волкодав. — Общество анонимных наркоманов?

— Может, это "общество безденежных алкоголиков и нудистов"? — предположил Штырь.

— ОБАН — это начало слова "ОБАНЬКИ" — откладывая кисть в сторону, пояснил Кирилл Барков, владелец книжного магазина. — Я не успел дописать его до конца. Вы хотите что-то купить?

— А что означает "ОБАНЬКИ"? — проигнорировав вопрос, поинтересовался Волкодав.

— Понятия не имею, — пожал плечами Кирилл. — ОБАНЬКИ — это просто ОБАНЬКИ. С другой стороны, если заменить букву "о" на "е" и сделать акцент на последнем слоге, то слово приобретет определенный смысловой оттенок.

— Ты тоже из них? — спросил Штырь.

— Из них? — не понял Барков.

— Они — это кто? — уточнил Волкодав.

— "Ебаньки". Я слышал, что это какая-то подпольная тусовка русских эмигрантов. У них хаза где-то в Китайском квартале.

— Нет, я не из них, — на всякий случай соврал Кирилл. — Я сам по себе. Будь я одним из них, то написал бы "СВОБОДУ ЕБАНЬКАМ".

— Логично, — согласился Штырь. — А зачем ты вообще это пишешь?

— Как зачем? — удивился Барков. — Через три дня первомайская демонстрация. Это мой лозунг.

— Первомайская демонстрация? — изумился Волкодав. — Испанцы что, совсем с катушек съехали? На хрен им сдалась первомайская демонстрация?

— Скорее это можно назвать манифестацией, — уточнил Кирилл. — По ностальгическим соображениям я решил присоединиться к колонне анархистов. Без лозунга идти на демонстрацию как-то несолидно, вот я и решил потребовать "СВОБОДУ ОБАНЬКИ". Отсутствие смысла не имеет значения. Главное — нести идею в массы.

— Логично, — согласился Штырь.