Брачный контракт с мадонной - Степнова Ольга

— Жанка, — заговорил он вдруг плачущим голосом и плюхнулся на колени. — Ну давай договоримся с тобой по-хорошему! Ну зачем доводить всё до крайности? Ну что я, старый, лысый, толстый урод?!! Мы же вместе хотели тратить наши деньги!

Да, он был не старый, не лысый, и не урод. У него были светлые длинные волосы, зачёсанные назад и глаза, в которых насмешка смешалась с мольбой. Может, он вовсе не псих, а действительно с кем-то меня перепутал?!

— Как тебя звать? — спросила я.

— Как и прежде — Геральд, — ответил он, не вставая с колен. — Меня назвали этим дрянным пафосным именем, потому что бабушка обожала оперетту, в особенности артиста Геральда Васильева. Ты же всё знаешь, Жанка. Ты знаешь, что я терпеть не могу своё имя. Ты издеваешься, да?

— Геральд, произошла чудовищная ошибка! Вы спутали меня с кем-то! Я могу это доказать! Когда приедем в Судак, я покажу вам свой паспорт. Меня зовут Анель Викторовна Ангейльнцер, я родилась шестого апреля в Москве, на улице, впрочем не важно, но я до сих пор живу там. Меня знает куча народа и…

— Слушай, — засмеялся Геральд, поднимаясь с колен, — если ты купила себе новые документы, то на фига было оставлять прежней дату рождения? А?!

Я не знала, что ответить ему. Я обогнула его и побежала вниз.

— Стой! — Он нагнал меня, схватил за плечо, и ткнул под нос фотографию. Я уставилась в снимок и чуть не лишилась чувств.

С фотографии на меня, улыбаясь, смотрела я. Меня обнимал Геральд — парень, который так не любил своё опереточное имя».

* * *

Треск телефона отвлёк Виталю от чтения. Он так погрузился в атмосферу южного побережья Крыма, что с трудом сообразил, что сидит в своём кабинете, пахнущем хлоркой и медикаментами.

— Алло? — хрипло спросил он телефонную трубку.

— Виталя! — ответил возбуждённый голос Петровича. — Тут такое дело, такое дело…

— Что случилось, Петрович?

— Есть сдвиги в деле ограбления Сандипа!

— Какие? — похолодел Гранкин.

— Представляешь, одна из бабушек, которые поют в «Алой зорьке», в тот вечер захотела пописать!

— Да ты что! — ненатурально удивился Виталя, предчувствуя, что это известие для него не очень хорошее. Хуже нет свидетелей, чем поющие бабушки, которым приспичило куда-то тащиться по малой нужде.

— Да! Она заплутала в наших длиннющих коридорах в поисках туалета и видела бегущего человека. В руках у него был чёрный чулок, а на лице паника. Она говорит, что узнает его!

— Кошмар.

— Что?!

— Это здорово, что бабка захотела пописать. В её возрасте хорошие почки — второе сердце.

— Что ты несёшь?

— Извини, у меня тут сложный случай с собачкой.

— Не ври, у тебя уже третий день нет клиентов. Неужели ты думаешь, что в нашем болоте можно что-нибудь утаить?

Никогда раньше Петрович не говорил так резко Витале: «Не ври». Никогда раньше он таким холодным, бесцветным голосом не спрашивал: «Неужели ты думаешь?..»

Что это значит? Только одно…

— Я хотел сказать тебе, Гранкин, — зашептал вдруг в трубку Петрович, — что в типографию приехал оперативный работник из уголовного розыска и под руку с этой бабушкой ходит по всем цехам и кабинетам в надежде, что та среди работников признает грабителя.

В эфире повисла тишина, которую принято называть зловещей. Виталю затрясло, словно осиновый лист на холодном осеннем ветру.

— Спасибо, — сказал он вдруг Олегу Петровичу Питерскому, и повторил: — Спасибо, Петрович!

— Не за что, — усмехнулся Петрович и отсоединился.

Виталя вскочил и заметался по кабинету. Он быстро скинул белый халат, который невесть зачем сегодня одел, сунул за пазуху заветную тетрадку, выскочил за дверь, запер её на ключ и помчался на выход, словно за ним гналась стая бешеных псов.

Вот ведь как получилось. Петрович всё знает. Или, как минимум, о чём-то догадывается. И почему-то хочет ему помочь. Может, стоит во всём признаться Петровичу? Рассказать, что задуманное им, Гранкиным, преступление совершили другие люди, а он только оказал помощь Сандипу?

На разбирательства и допросы уйдёт куча драгоценного времени. А у Витали его нет. Сейчас самое важное — дочитать эту тетрадь.

Гранкин знакомым маршрутом домчался до остановки и заскочил в очень кстати подоспевший автобус. Он плюхнулся на сиденье возле кабины водителя и открыл тетрадь на нужной странице.

Махаон

«Со снимка на меня, улыбаясь, смотрела я. Меня обнимал Геральд, и это явно мне нравилось, иначе зачем бы я положила голову ему на плечо?!