Любимые забавы папы Карло - Донцова Дарья

Я осталась с раскрытым ртом в полном обалдении. Ну не дура ли! Решила, что муж поведет меня в кино, попытается таким образом извиниться за свое гадкое поведение в кафе. И что на самом деле?

Между прочим, я направлялась вовсе не домой, а в Марьино, туда, где прописана Василиса Лапина.

Нужная улица оказалась не в Марьине, а в Капотне. Серо-желтая пятиэтажка уютно расположилась среди не по-московски буйнозеленых деревьев. Я вошла в подъезд и обрадовалась, квартира Васи располагалась на первом этаже. Ткнув пальцем в кнопку, я неожиданно ощутила жуткую усталость. Как быстро, однако, человек привыкает к хорошему, ездила я всю жизнь на общественном транспорте, и ничего, потом пересела за руль и поняла, вновь временно оказавшись в подземке, какое же это утомительное занятие – катить сначала в душном, переполненном народом вагоне, а потом на маршрутке.

– Вам кого? – прозвучало из-за створки.

– Лапину можно?

Загремел замок, на пороге появилась женщина лет шестидесяти.

– Ну я Лапина. А в чем дело?

– Мне нужна Василиса Семеновна, – сказала я и быстро добавила: – Наверное, она ваша сестра?

Мой совет, если встречаешь знакомую, с которой не виделась лет пятнадцать, а она, справившая пятидесятый юбилей, толкает перед собой коляску, смело говори: «Как на тебя дочка похожа!»

Ежу ясно, что младенец ее внучка, но ведь как приятно бабушке услышать подобное заявление. Поняв, что их считают молодыми, женщины делаются добрее и охотно идут на контакт.

Но Лапина даже не улыбнулась.

– Я Анна Сергеевна, а Василиса моя дочь, покойная. Что у вас за дело к умершему человеку?

– Василиса скончалась? – ужаснулась я. – Когда? По какой причине?

Анна Сергеевна перекрестилась.

– Тридцать первого декабря прошлого года, аккурат в праздник!

– Боже мой! Под машину попала?

– Нет, – покачала головой мать, – пошла на чердак белье развешивать, у нас там веревки, и упала из окна. Хотела раму отворить, встала на подоконник, ну и конец! А вы кто?

Я с трудом пыталась прийти в себя.

– Извините, бога ради…

– Господь простит.

– Я не знала…

– Все в руках божьих.

– Еще раз простите, а где ее муж, Михаил? Он случайно не тут живет?

Зрачки Анны Сергеевны стали узкими, как у кошки.

– Михаил… А! Зачем он вам?

– Ну… так! Очень нужен.

– Входи, – неожиданно пригласила Анна Сергеевна, – босоножки снимай, чисто у меня. Комната слева, сюда.

Я вошла в длинное прямоугольное помещение и невольно попятилась. Повсюду со стен смотрели иконы, их было очень много, светлых и темных, перед самыми большими теплились лампадки. Шторы на окнах задернуты, вокруг царил полумрак.

– Лоб не крестишь, потому что не воцерковлена или веры иной? – строго поинтересовалась Анна Сергеевна.

Я моментально неумело сложила пальцы щепотью и осенила себя крестным знамением. В нашей семье нет икон, мы с Томочкой истинные дети эпохи социализма, атеисты не по убеждению, а от вдолбленного с ясель постулата: «Бога нет, религия – опиум для народа».

– Я православная, – быстро сказала я, – растерялась просто.

– Это ничего, – кивнула Анна Сергеевна, – садись и послушай. Я очень хорошо понимаю, зачем ты пришла. Дочь моя, несчастная Василиса, пусть послужит тебе примером. Думаю, на самом деле она покончила с собой.

Я поднесла руки к лицу:

– Ой!

– Вот-вот, – кивнула Анна Сергеевна, – грех страшный. И двойной! Вот она что задумала. Решила себя извести и в царствие божье попасть. Пошла вроде белье повесить и упала! Нет бы мне сразу сообразить, ну чего она тридцать первого стирку затеяла? Все рассчитала, даже я сначала милиции поверила. Часть белья на веревке, другая в тазу, окно открыто… Люди решили, что она хотела его растворить, влезла на подоконник, подергала запор, навалилась на раму, а та возьми да распахнись. Вася и ойкнуть не успела, как вниз рухнула.

– Может, так оно и было, – прошептала я, – некоторые люди погибают случайно.

Анна Сергеевна согнулась и стала похожа на нахохлившуюся ворону.

– Нет, – отчеканила она, – Василиса сначала в душе помылась, в пять вечера-то, белье чистое нацепила, причесалась, даже губы намазала. Ну с чего бы ей марафетиться, а потом за стирку браться? Все продумала, потому как знала: самоубийц за оградой кладбища хоронить положено. Себя жизни лишить грех самый страшный, ни в одной религии такое не разрешено, хоть кого спроси. Батюшка ее отпевать не станет, да и я не позволю гроб в церковь вносить, потом всю жизнь молиться за ее душу надо. Вот она и надумала всех обмануть, обвела людей вокруг пальца. Упокоили Василису по-божески, с молитвой, в освященной могиле, а на девятый день мне сон приснился. Идет дочь по лесу темнее тучи, платье на ней рваное, башмаков нет, слезы по щекам катятся, и воет: «Что же я наделала! Господа-то не провести, все он видит, слышит и каждому по делам его воздаст!»

Тут я и поняла, что произошло, да поздно. Теперь и на мне грех ужасный, успеть бы до своей погребальной свечи отмолить!

– Василиса была верующей? – тихо спросила я.

Анна Сергеевна глубоко вздохнула:

– И, милая! Кто ж сейчас из молодых по-правильному верит? Девушки в брюках, с намазанными глазами в церкви стоят. Маленькой Вася была, я ее на все службы брала, повзрослела она и взбрыкнула, не стала молиться. Сколько я слез пролила! И не счесть.

Я молча слушала Анну Сергеевну. Отчего этой фанатично настроенной женщине не пришла в голову простая мысль: если Василиса не была верующей, то ей наплевать на похороны за оградой кладбища и отсутствие отпевания. Могла спокойно сигануть из окошка, не устраивая спектакля. Значит, либо она на самом деле свалилась с чердака, либо не захотела доставлять своей матери боли и обставила самоубийство как несчастный случай. Почему Анна Сергеевна, божий человек, который должен любить близких, не сообразила, что Вася очень нежно относилась к ней?

Хотя есть еще одна вероятность. Василиса пошла на чердак с тазом выстиранного белья, встретила по дороге некоего человека, а он воспользовался тем, что женщина влезла на подоконник, толкнул ее и убежал незамеченным.

– И вот теперь, – не замечая моего состояния, вещала Анна Сергеевна, – я хочу тебя предостеречь. Михаил – сатана! Прости, господи, что упомянула это имя к ночи. Из-за него Василисина жизнь порушилась, он горе ей принес. И тебе от него счастья не видать. Люцифер виноват! Да, зло хитро, принимает любые обличья, дьявол нас искушает, а мы должны настороже быть! Чего так на меня глядишь?

– Миша такой плохой, по вашему мнению?

– Чернее ночи.

– Почему же вы тогда позволили Василисе замуж за него выйти?

Анна Сергеевна скривилась.

– А то вы старших уважаете! Небось и твоя мать тебя предупреждала: не связывайся с ехидной. А толку-то! Не послушалась родительницу, теперь мечешься по Москве и плачешь, ищешь ирода юродивого. Ох, хитер сатана! Вначале он ангелом прикинулся!

– Простите, бога ради…

– Не поминай господа всуе!

– Хорошо, извините, но я ничегошеньки не понимаю, – взмолилась я, – объясните, пожалуйста, кто такой Люцифер? Если можно, скажите его имя, фамилию.

– Властитель ада, дьявол, тьфу-тьфу, сгинь, – принялась плевать по углам Анна Сергеевна.

– При чем тут Михаил?

Лапина сурово глянула на меня.

– Не читаете нужных книг, вот и не знаете ничего! Сатана-то хитер, по земле ходит, души себе покупает. А как ему по городу пройти? Как?

– Вы меня спрашиваете?

– Да, отвечай.

Я тяжело вздохнула, похоже, у хозяйки квартиры на почве религии начался сдвиг по фазе. Кстати, церковь не приветствует фанатизм мирян. Жить надо по вере, но расшибать лоб, стоя целыми днями у икон, нехорошо. У простого человека иное предназначение, а религия всего лишь его поводырь в бурном мире страстей.

– Ну, наверное, – принялась фантазировать я, – он появляется по ночам, прячет рога под шапку, хвост в брюки, копыта в ботинки и бродит по улицам, предлагает людям богатство и славу в обмен на душу. Кое-кто иногда соглашается!

Анна Сергеевна вдруг весело засмеялась:

– Ну и удивила ты меня! Нет, все иначе. Женится парень на девке. Та красивая, умная, дело свое имеет. Она парня в бараний рог скрутила, заставляла себе прислуживать, а тот и рад стараться, стелился ковром под ее ноги. А потом прошмандовка что-то там нахимичила с бумагами, налогов недоплатила, так мужа ее посадили, потому как по документам он виноват выходил. Во как! Он в тюрьме, она с ним развелась и небось нового нашла, живет в свое удовольствие, поняла?

– В общем, не особо оригинальная ситуация, – кивнула я, – но при чем тут дьявол?

Анна Сергеевна укоризненно покачала головой.

– Экая ты непонятливая. Девка и есть черное отродье. Это он сам, сатана, ее обличье принял, чтобы слабых духом искушать, ясно? Или вот во второй квартире у Мальковых собака живет, она тоже сатана. Хозяйка ее с ложечки кормит, в постель с собой укладывает. Ох, неладное дело, убить пса надо.