Флирт с дьяволом - Волкова Ирина

Когда началась перестройка и приватизация, и все крупные начальники и политические деятели принялись отчаянно разворовывать бюджетные деньги и проворачивать невероятные махинации с госсобственностью, Ерофеев решил тоже не упустить свой шанс. Он бодро приватизировал нефтегазовый комбинат, затем организовал несколько дочерних компаний, и принялся перекидывать кредиты с одного предприятия на другое. В конце концов Харитон ухитрился объявить комбинат, стоящий сотни миллионов долларов и разрабатывающий месторождение, чьи запасы нефти и газа оценивались экспертами в пятьдесят миллиардов долларов, банкротом, и продал обанкротившееся предприятие американской фирме за совершенно невероятную для здравого рассудка сумму в 299 долларов.

Провернув эту грандиозную операцию, Ерофеев по-быстрому слинял из страны и купил роскошный особняк в курортном местечке Болье, расположенном на Лазурном Берегу между Ниццей и княжеством Монако.

Естественно, что назойливые журналисты вытащили на свет факт продажи комбината, о нём сообщалось во всех газетах, о нём возмущённо вещали телеведущие, но, как всегда бывает в России, народ покричал и успокоился. В нефтегазовой афёре были замешаны такие высокие шишки, на ней были заработаны такие огромные деньги, что копаться в ней до конца не посмели бы ни следователи по особо важным делам, ни госкомиссии, ни Интерпол.

Проблема была в том, что по некоторым уголовно-политическим соображениям, Харитон Ерофеев не мог вернуться в Россию. Окрестности Ниццы казались ему относительно безопасным местом, поскольку русская мафия, собирающая дань с эмигрировавших "новых русских" в основном кучковалась в Испании, Англии и Соединённых Штатах.

От Монако — "города принцев" до Болье было всего двадцать километров, а окрестности Монако и Ниццы контролировались полицией с особым тщанием. Здесь было слишком много аристократов и миллионеров, чтобы Франция могла позволить преступникам, и, в особенности, русской мафии, орудовать на Лазурном Берегу.

Так Харитон оказался в окружении столь любимой им французской аристократии. На его счетах в банках Швейцарии и Каймановых островов лежало более трёхсот миллионов долларов. На эти деньги он мог позволить себе почти всё, что угодно. Его тяжёлая трудовая жизнь в России закончилась. Он вышел на пенсию и превратился в рантье. Теперь его главной проблемой стало изобретение новых приятных развлечений и сюрпризов, которыми он мог бы побаловать себя, любимого. И это было ужасно. Ерофеев невыносимо страдал от скуки и одиночества.

Французский бомонд относился к "новому русскому" с высокомерным презрением. Даже официанты в ресторанах откровенно посмеивались над неуклюжими манерами бывшего нефтяного магната, над тем, что он не умеет разделывать лангустов, не знает, как правильно есть спагетти, и запивает рыбу красным вином.

— Ceux-ci terrible russe! Ils sont insupportables…^[3] — шептались за столиками хорошо одетые пары в престижном ресторане "La Dentillere", глядя на то, как Ерофеев, тихо рыгая, швыряет на стол непристойно щедрые по французским меркам чаевые.

Слыша их шёпот, Харитон краснел и злился. Несмотря ни на что, в душе он был патриотом, и ему было стыдно за то, что издеваясь над ним, нахальные французы смеялись над Россией.

— Откуда они знают, что я русский? Почему они не принимают меня за американца или, на худой конец, за поляка? — поманив пальцев официанта, спросил его однажды Харитон.

— Потому что вы глаз прищуриваете, — усмехнулся официант.

— Как это? — не понял Ерофеев.

— Это такой анекдот, — объяснил официант. — Приходит русский турист в бар и на чистом французском языке заказывает кофе.

— О, так вы из России! — говорит бармен.

— А как вы узнали, что я русский?

— Очень просто, — отвечает бармен. — Вы сахар в чашке ложечкой размешали, а ложечку из чашки потом не вынули.

"Ладно", — думает русский. "Я это запомню".

Пошёл он в другой бар. Заказал кофе, размешал ложечкой сахар, вынул её и положил на блюдце.

— О, вы русский! — сказал бармен.

— Но как вы узнали? — поразился турист. — Я ведь ложечку из чашки вынул.

— Ложечку-то вы вынули, а когда кофе пьёте, глаз всё равно прищуриваете, чтобы ложечка в него не попала.

Тут русский уже из принципа пошёл в следующий бар. Заказал кофе, вынул ложечку, глаз не прищуривает.

— Вы русский! — говорит ему бармен.