Не пугай ежа голым задом - Серегин Михаил Георгиевич

Проснулась я рано и опять, только выпив кофе, заняла свой наблюдательный пункт. Народу теперь на дачах было мало, потому что многие все-таки предпочли вернуться в город, Афонин – я слышала звук его «Нивы» – уехал по делам, потом отбыл и Богданов вместе с Лорой, за ними ушел и Сашка, а на даче Мажора теперь было пусто, и я, решив, что путь свободен, перелезла через забор.

На всякий случай я передвигалась по чужому участку, как индеец, мелкими перебежками и, достигнув сарая, некоторое время, затаившись, прислушивалась, но вокруг все было спокойно. Я взяла на притолоке ключ и осторожно, постоянно осматриваясь по сторонам, открыла дверь – внутри после яркого солнца была кромешная темнота. Я вошла внутрь и, чтобы не привлекать внимания, прикрыла за собой дверь. Потом я стала шарить рукой, нащупывая выключатель, и вот уже нашла его, вот я им уже щелкнула, включая свет, и... Я застыла от ужаса, потому что внизу, в погребе, я увидела раскрывшего пасть крокодила. Я метнулась обратно, но тут моя нога поскользнулась на влажной от сырости доске пола, я головой распахнула дверь и, пересчитывая собственной спиной каждую ступеньку лестницы, полетела вниз, прямо в пасть крокодилу. Единственное, что удержало меня от истошного вопля, была мысль: «Крокодилы не выносят шума!», – но охвативший меня ужас был таков, что я потеряла сознание, еще даже не достигнув дна.

Очнулась я от того, что меня коснулось что-то скользкое и мокрое. Я хотела отпрянуть, но тут вспомнила, кто находится рядом со мной, увидела зеленый бок рептилии и снова потеряла сознание. Когда я в очередной раз пришла в себя, меня, перекинув через плечо, как мешок картошки, кто-то нес по ступеням наверх. Я было дернулась и хотела заорать, что было довольно проблематично, потому что лежала я как раз животом вниз, но тут же услышала голос мужа:

– Это я, Маруся! Все хорошо!

От величайшего облегчения я тряпочкой обвисла на его плече. Он осторожно положил меня на траву и заботливо спросил:

– У тебя все в порядке? Ничего не болит?

Я же лежала, блаженно щурясь на солнышко, наслаждалась его беспокойством и не торопилась отвечать.

– Маруся! Ты меня слышишь? – Он ощупывал меня. – Ты головой не ударялась?

Тут я имела глупость посмотреть на него и ответить:

– Мне так хорошо, Саша!

Конечно, я имела в виду то, что мне очень приятны его забота и внимание, и даже протянула руки, чтобы обнять его, ожидая, что он меня поцелует, но вот эффект получился совершенно противоположный.

– Да, кретинка! – разъярился он. – Тебе хорошо! В отличие от всех остальных дачников! Какого черта ты туда поперлась, идиотка? Ты же, орясина, крокодила выпустила! Где я его теперь искать буду, дура ты набитая!

Услышав такое, я застыла с открытым ртом, потому что ни-ког-да, даже в пылу самых бурных выяснений отношений, он меня ни разу не обругал. Сейчас же он был взбешен так, что мне стало даже страшно, и я начала отползать от него. Тут со стороны участка Афонина раздалось оглушительное кудахтанье насмерть перепуганных кур, да и Зараза зашлась истошным лаем, и Сашка воскликнул:

– Он там! – и бросился к забору с явным желанием перемахнуть его, а потом афонинский, чтобы сократить путь и сберечь время.

– Что ты собираешься делать? – крикнула я ему вслед.

– Скормить себя ему, чтобы только избавиться от такой ненормальной жены, как ты, – зло бросил он мне на ходу.

Насмерть перепугавшись за мужа не хуже тех кур, я рванула за ним с воплем:

– Я с тобой!

Перелезая через забор, я зацепилась юбкой за гвоздь и рванула ее так, что только материя затрещала, но мне было плевать – меня подгоняло отчаянье и страх за Сашку. На нашем участке мужа уже не было, и я побежала к тому забору, что отделял наш участок от Афонина. Он был пониже, так что я, можно сказать, с ходу форсировала эту преграду и, когда слезла уже на сопредельной территории, застыла от ужаса – крокодил, греясь на солнышке, лежал на траве, почти сливаясь с ней, а вокруг были разбросаны куриные перья – этот гад явно сожрал одну из хохлаток Виктора Петровича. Зараза же охрипла от лая, стоя на своей конуре, но при виде нас немного успокоилась – она же нас знала.

– Что будем делать? – спросила я.

Муж мельком глянул на меня, яростно оскалившись, и я заткнулась. Тут послышал звук мотора, и Сашка вздрогнул.

– Это Афонин! – сказал он и, повернувшись ко мне, приказал: – Делай что хочешь, но только убери его отсюда и как можно дольше от себя не отпускай! Пусть от тебя хоть какая-нибудь польза будет!