Человек, который ненавидел Маринину - Волкова Ирина

Ко всем своим клиентам Оля относилась терпимо и доброжелательно. Даже если она и не одобряла их действий, то, по крайней мере, старалась понять мотивы их поступков. Но ее внешняя мягкость и уступчивость не имели ничего общего со слабостью или бесхарактерностью.

Интуитивно Оля выбрала для себя идеальную тактику поведения, и на заседаниях суда она побеждала сильных и уверенных в себе противников, точно так же, как маленький и недостаточно сильный боец “мягкого” стиля кунг-фу плавными и округлыми движениями укладывает на землю агрессивного и рослого качка-каратека.

Кузина еще раз посмотрела на часы. Без пяти три. Все в порядке. Она не опоздала.

Вприпрыжку взбежав по ступенькам, Оля открыла тяжелую дверь под вывеской “Юридическая консультация” и, войдя в холл, привычным взглядом окинула нахмуренные лица клиентов, ожидающих своей очереди. Ничего примечательного. Вряд ли сегодняшнее дежурство будет интересным.

Кузина вставила ключ в замок своего кабинета, когда скрипнула входная дверь. Увидев входящего в холл мужчину, Оля судорожно вздохнула и позабыла обо всем на свете.

* * *

Мапота Тамба в кроваво-красной набедренной повязке и белом галстуке-“бабочке” стоял перед зеркалом. Жалюзи на окнах были опущены, не пропуская дневной свет, и комната освещалась четырьмя галогеновыми светильниками, расставленными на полу. При такой подсветке почти двухметровое мускулистое тело Тамбы казалось скульптурой Микеланджело, высеченной из сверкающего черного обсидиана.

Мапота прикоснулся к пульту дистанционного управления, и комнату заполнила тревожно-яростная мелодия, причудливо сочетающая в себе стремительный говор африканских барабанов, переливы испанской гитары и пронзительную жалобу флейты. Резко и высоко подпрыгнув, Тамба жестко приземлился на широко расставленные ноги и, сильно изогнув назад корпус, отдался пластичному и стремительно-резкому ритму танца.

Он репетировал свое ночное выступление в стриптиз-клубе “Содом и Гоморра”.

Если бы десять лет назад кто-нибудь сказал Мапоте, что он будет зарабатывать на жизнь, обнажаясь перед сексуально озабоченными старушками, молодой аспирант философского факультета МГУ рассмеялся бы ему в лицо. Но жизнь — вещь непредсказуемая. Иногда она выкидывает штучки и похлеще.

Светлана Одинцова, мать Мапоты, как многие девушки, чья молодость пришлась на времена брежневского застоя, мечтала выйти замуж за иностранца и уехать жить за рубеж. Ее мечта осуществилась. Светлана стала законной супругой Сомалийского студента Теодора Мбанги Тамбы и даже родила от него ребенка.

Теодор был высок, мускулист и красив, как арап Петра Великого. Черты его лица, как, впрочем, у многих сомалийцев, были скорее арабскими, чем негроидными. Полная радужных надежд, Светлана улетела с мужем и сыном в прекрасную страну Соомаал, что на языке местных жителей означает “Молочная страна”.

Пролетая над бескрайней Нубийской пустыней, Светлана пыталась представить свою будущую жизнь в Могадишо. Она почему-то была уверена, что все столицы более или менее одинаковы и Могадишо — это почти Москва, но только немножечко поменьше. О том, что письменность в Сомали была введена около года назад и что ни газет, ни телевидения, ни высотных домов там нет и в помине, Теодор как-то забыл упомянуть.

Кое в чем столица Сомали все-таки напоминала Москву. Местное время там совпадало с московским. Но на этом сходство кончалось, и начинались сплошные различия. Могадишо состоял из крытых соломой хижин. Некоторые хижины были побольше, а другие поменьше. Хижина Теодора Мбанги Тамбы была по сомалийским меркам просто огромной — по меньшей мере восемьдесят квадратных метров.

Светская жизнь сомалийского бомонда протекала в многочисленных чайных. Народ рассаживался на табуретках, расставленных в тени деревьев, и, лениво потягивая чай с верблюжьим молоком, часами слушал радио. Радиоприемники в Сомали тоже были роскошью, доступной очень немногим.

Встреча с Могадишо стала для Светланы подлинным шоком. Но еще большим шоком для нее оказалось то, что у ее любвеобильного мужа уже было две жены. Унылой жизни в гареме гордая душа русской женщины выдержать не могла. Добравшись с маленьким Мапотой на руках до советского посольства, Светлана пала на колени, со слезами на глазах умоляя отправить ее на любимую родину. Ребенок был вписан в паспорт Светланы, так что с этим проблем не возникло, и она, загоревшая, похудевшая и порядком напуганная, вновь оказалась в Москве.