Жизнь замечательных детей - Лютикова Люся

Ну объясните мне, пожалуйста, что интересного в скелетоне, то бишь санном спорте? Какое-то ребячество, честное слово! Взрослые тети и дяди ложатся на салазки и с оглушительной скоростью съезжают по извилистой горке. И где тут собственно спорт? Где преодоление себя? Ведь это сплошная физика: результат состязаний зависит лишь от силы трения между санями и снегом, больше ни от чего.

Ну а про бокс я вообще не говорю. Два жилистых мужика с остервенением мутузят друг друга. Мне кажется, я даже слышу, как хрустят их кости. Убожество. Единственная отрада — боксер Оскар де ля Хойя, этот симпатяга хотя бы поет перед дракой.

Не думайте, пожалуйста, что я вообще против спорта. Бывают красивые состязания. Например, фигурное катание. Но когда на экране пара фигуристов заскользила по льду, Малахов презрительно скривился и переключил на какую-то политическую программу.

Три самодовольных политолога, раздувая щеки, обсуждали такую проблему: что делать, если Президент примет (тут звучит политический термин), ведь тогда упадет (еще один термин), и окончательно возрастет (третий термин).

Нет, вы чувствуете остроту момента? Никто еще ничего не принял, ничего не упало и не возросло, а они уже понастроили кучу гипотез. И чуть не передрались перед камерой, отстаивая собственную точку зрения. Очень хотелось сказать: успокойтесь, господа хорошие, случись то, что вы предрекаете, вы будете последними, у кого спросят совета.

Несмотря на наши с Ниной Платоновной опасения, миллионер Малахов оказался неприхотлив в быту. Прямо-таки аскетичен. Спал на раскладушке в коридоре, укрываясь тоненьким детским одеяльцем, поскольку другого в доме не нашлось. Безропотно ел то, что ему предлагали, не капризничал и ни на что не жаловался. Несколько раз он даже проявил геройство и сменил памперс у младенца.

Если бы не чрезмерное увлечение спортивным каналом, Максим был бы просто идеальным отцом семейства. Впрочем, телевизор — это еще куда ни шло. Но вот ревность…

В Малахове жила совершенно африканская ревность. Она обнаружилась внезапно.

Дело в том, что я не оставляла надежду добраться до Олега Хоркина. Он последний в списке подозреваемых, и мне обязательно надо с ним поговорить. И вот вчера вечером я решилась попытать счастья во второй раз. Я набрала номер его телефона и важно сказала:

— Будьте добры, запишите меня на прием к Олегу Анатольевичу.

— Бесполезно, девушка, я вас узнала, — сурово отозвался женский голос.

Это опять была она! Та самая то ли жена, то ли секретарша Хоркина. Господи, но как, как она могла меня узнать? Она что, хранит в памяти голоса всех звонивших ее дорогому Олегу?

— Простите? Я вас не понимаю, — изобразила я безмерное удивление.

— Все вы прекрасно понимаете, — насмешливо протянула дама. — По какому вопросу вы хотите записаться на прием?

— Э-э-э… Мне нужна консультация.

— По какому вопросу? — настаивала собеседница.

Мысли птицами заметались в голове. Что же сказать? Наверное, Олег все-таки врач. К кому еще записываются на прием? Но вот какая у него специализация?

— У меня ужасные боли, — жалобно сказала я, — просто нет сил терпеть.

— Где у вас боли?

— Вы знаете, точную локализацию определить трудно, — продолжала я изворачиваться. — Вообще-то для этого мне и нужна консультация.

— В таком случае вам, наверное, срочно необходимо к врачу? — Ее голос так и сочился притворным сочувствием.

— Ну конечно! — обрадовалась я. — Запишите меня к Олегу Анатольевичу как можно скорее.

— Олег Анатольевич не врач, — отчеканила дама. — По крайней мере не такой, который вам нужен. Последний раз предупреждаю: оставьте его в покое! Прекратите ваши грязные домогательства!

И она бросила трубку.

«Грязные домогательства»? Нет, вы только послушайте ее! Смех, да и только! Между прочим, если бы я умела домогаться мужчин, то уже давно бы успела несколько раз выскочить замуж! А не сидела бы тут в девках с пятью чужими детьми и фиктивным супругом.

Все еще клокоча от незаслуженного оскорбления, я подошла к Максиму.

— Макс, слушай, будь другом. Позвони, пожалуйста, по этому номеру и позови Олега. Потом передашь трубку мне.

— А ты что, сама не можешь позвонить? — удивился Малахов.

— Да, понимаешь, у него жена ревнивая, она уже мой голос узнает…

У Макса перекосилась физиономия.

— И ты обращаешься с этой просьбой ко мне, своему мужу?