Турецкий гамбит - Акунин Борис

Встрепенувшись, Варя подумала, что в Петрушиной судьбе, кажется, наметился просвет. А генерал, пожевав губами, продолжил:

– Полковника Панчулидзева в назидание прочим молчальникам я, разумеется, отдам под суд и буду добиваться полного разжалования, однако его телеграмма позволяет нам дедуктивно восстановить всю цепочку. Здесь все достаточно просто. Про тайный порок Ивана Казанзаки наверняка узнала турецкая агентура, которой кишит весь Кавказ, и подполковник был завербован посредством шантажа. История вечная, как мир. «Ванчик-Харитончик»! Тьфу, пакость! Добро б еще из-за денег!

Варя открыла было рот, чтобы заступиться за приверженцев однополой любви, которые, в конце концов, не виноваты, что природа сотворила их не такими, как все, но тут поднялся Фандорин.

– Позвольте взглянуть на письмо, – попросил он, повертел листок в руках, зачем-то провел пальцем по сгибу и спросил: – А где к-конверт?

– Эраст Петрович, вы меня удивляете, – развел руками генерал. – Какой может быть конверт? Не по почте все подобные послания шлют.

– П-просто лежало во внутреннем кармане? Ну-ну – И Фандорин сел.

Лаврентий Аркадьевич пожал плечами.

– Вы лучше вот чем займитесь, Эраст Петрович. Не исключаю, что кроме полковника Лукана предатель успел завербовать кого-то еще. Ваша задача – выискать, не осталось ли в штабе или вокруг штаба драконьих зубов. Майор, – обратился он к старшему из офицеров, тот вскочил и вытянулся. – Вас назначаю временно заведовать особой частью. Задача та же. Титулярному советнику оказывать всемерное содействие.

– Слушаюсь!

В дверь постучали.

– Разрешите, ваше высокопревосходительство? – просунулась в щель голова в синих очках.

Варя знала, что это секретарь Мизинова, тихий чиновничек с труднозапоминающейся фамилией, которого почему-то не любят и опасаются.

– Что такое? – насторожился шеф жандармов.

– Чрезвычайное происшествие на гауптвахте. Явился комендант. Говорит, у него арестант повесился.

– Вы что, Пшебышевский, с ума сошли! У меня важное совещание, а вы лезете со всякой дребеденью!

Варя схватилась за сердце, и в следующую секунду секретарь произнес те самые слова, которые она так боялась услышать:

– Так ведь это шифровальщик Яблоков повесился, тот самый. Оставил записку, имеющую прямое касательство… Вот я и осмелился… Однако если не ко времени, прошу извинить и удаляюсь. – Чиновник обиженно шмыгнул носом и сделал вид, что хочет исчезнуть за дверью.

– Сюда письмо! – рыкнул генерал. – И коменданта сюда!

У Вари все плыло перед глазами. Она силилась встать, но не могла, скованная диковинным оцепенением. Увидела склонившегося Фандорина, хотела ему что-то сказать, но лишь жалко зашлепала губами.

– Теперь ясно, как Казанзаки подправил приказ! – воскликнул Мизинов, пробежав глазами записку. – Слушайте. «Снова тысячи убитых, и все из-за моей оплошности. Да, я смертельно виноват и больше запираться не стану. Я совершил непоправимую ошибку – оставил на столе шифровку о занятии Плевны, а сам отлучился по личному делу. В мое отсутствие кто-то заменил в депеше одно слово, а я отнес шифровку, даже не проверив! Ха-ха, истинный спаситель Турции вовсе не Осман-паша, а я, Петр Яблоков. Не трудитесь разбирать мое дело, господа судьи, я вынес себе приговор сам». Ах, как все элементарно! Пока мальчишка бегал по своим делам, Казанзаки быстренько подправил депешу. Минутное дело! Генерал скомкал записку и швырнул на пол, под ноги вытянувшемуся в струнку коменданту гауптвахты.

– Эр… Эраст Пет… рович, что же… это? – с трудом пролепетала Варя. – Петя!

– Капитан, что с Яблоковым? Мертв? – спросил Фандорин, обернувшись к коменданту.

– Какой там мертв, петли толком затянуть не умеют, – гаркнул тот. – Вынули Яблокова, откачивают!

Варя оттолкнула Фандорина и бросилась к двери. Ударилась о косяк, выбежала на крыльцо и ослепла от яркого солнца. Пришлось остановиться. Рядом опять возник Фандорин.

– Варвара Андреевна, успокойтесь, все обошлось. Сейчас сходим туда вместе, только отдышитесь, на вас лица нет.

Он осторожно взял ее за локоть, но это вполне деликатное прикосновение почему-то вызвало у Вари приступ непереносимого отвращения. Ока согнулась пополам, и ее обильно вырвало прямо Эрасту Петровичу на сапоги. После этого Варя села на ступеньку и попыталась понять, отчего земля стоит диагонально, но никто с нее не скатывается.

На лоб ей легло что-то приятное, ледяное, и Варя даже замычала от удовольствия.